— Нестабильно? — растерянно повторила я. — Что значит — нестабильно?
Моя губа задёргалась, следом за ней руки. Я больше не упиралась в стол.
Маме хуже. Как это может быть? Я опустилась на стул, благо он стоял позади меня, иначе я бы упала.
— Всё не настолько плохо, Мина Максимовна, — врач подскочил ко мне. Он хватает мою руку, принимается считать мой пульс. — Такое бывает. Не всё ещё потеряно. Иногда в подобных случаях происходит всплеск, и пациент приходит в себя.
— То есть, есть вероятность, что мама очнётся? — Я сглотнула.
— Да, такая вероятно есть, но…
— Либо очнётся, либо… — я не договорила, воздух перестал поступать в лёгкие.
— Дышите, — нечётко слышу голос врача, словно он где-то далеко, — дышите. Мина, Максимовна, придите в себя! Я понимаю, что для вас это шок, но вы должны собраться.
— Когда это началось?
— Первый скачок случился где-то полгода назад. Такое бывает. Мы оповестили Максима Сергеевича, он попросил не говорить вам, чтобы не расстраивать.
— Не расстраивать, значит? — ехидно переспросила я.
— Ваш отец заботится о вас и…
Я хмыкнула. Я была другого мнения о его заботе.
— Так или иначе, — продолжал Владимир Петрович, — случаи стали повторяться. И последние месяцы случаются ещё чаще.
Вот теперь всё в моей голове разложилось по полочкам. Сейчас я с уверенностью могу сказать, почему отец так торопил со свадьбой, и ещё откуда взялось это желание стать дедушкой.
Теперь мне всё понятно!
Он не боялся того, что я заработаю достаточно, чтобы самостоятельно обеспечивать её лечение. Отец знал, что мама не будет долго находиться в таком состоянии. Она либо очнётся, либо… я не буду об этом думать, чтобы мои мысли не материализовались.
В любом из этих двух исходов я перестану ему подчиняться. Я была права, когда думала, что ему нужен новый пленник, вот только причины были иные.
Спрашивать что-то с врача — бесполезно. Поэтому спустя минут пять я вновь вхожу в палату. Сиделка быстро соскакивает со стула при виде меня.
— Выйди, — приказ.
— Но, Мина Максимовна… — заблеяла она.
— Ты глухая? Я сказала: выйди.
Но сиделка не шелохнулась, лишь её глаза забегали по палате.
— Я что, непонятно говорю? — Мой голос сейчас больше напоминает шипение змеи. — Выйди. Я хочу побыть с мамой наедине.
— Только недолго, — пропищала сиделка, юркнув мимо меня, скрывшись за дверью.
Я сжала кулаки, напоминая себе, что я сильная. Я стиснула челюсть, подходя к её кровати.
Я не заметила особых перемен, по крайней мере, в её внешности. Лишь только вокруг неё стало больше аппаратов, видимо, чётко следивших за малейшими изменениями в её состоянии.