— Ты там решаешь или на моё усмотрение? А то я начинаю уставать, — слышу приглушённо, из‑за пульсации в голове.
Сволочь. Сволочь, сволочь, сволочь. Почти уверена, что он глумится. Процентов на семьдесят уверена. Не бросит, иначе Даня потом его по стенке размажет. Однако остаются ведь незадействованные тридцать… А, может, он маньяк под прикрытием? Может у него справка есть о невем… невмем… тьфу, невменяемости?
— Не надо, — прошу я.
— Что не надо?
— Не бросай.
— Тогда извинись, — молчу, за что хватка на моей талии чуть ослабевает, и я ещё на пару сантиметров ныряю вниз. Внутри всё замирает от испуга.
Чёрт с тобой, золотая рыбка. Плавай дальше, пока в аквариум серной кислоты не добавили. Живая мышка лучше дохлой собаки…
— А‑а‑а! Прости!
— Что‑что? — стебётся, кодла. У кого‑то чувство юмора, оказывается, есть. — Я не расслышал.
— ПРОСТИИИИИ!
— Ну раз просишь. Так и быть, — меня возвращают на грешную землю. Треснуть бы его по роже, но я немножко на отходняке и пока просто промаргиваюсь, пытаясь убедить мир не крутиться. С моего лица заботливо смахивают рассыпавшиеся пряди, попутно одёргивая кружева платья. Бережно так, по‑братски. — Ты как? Порядок? — киваю. Нерешительно, но всё же киваю. — А ты молодец. Не орёшь и не пытаешься пустить когти в ход. Не переношу истеричек.
— Мне нечем, — растопыриваю пальцы, показывая короткие ногти без лака. Вообще, ещё с утра на них был прозрачный, но он давно сгрызан. Дурацкая привычка. Я поэтому никогда не делаю дорогого маникюра, всё равно пущенные на воздух деньги.
Поразительно, но снова зарабатываю в ответ смех. Уже другой. Без ехидства. Мягче.
— Ну что, один‑один? Дальше мир‑дружба‑жвачка? — мне протягивают ладонь.
— Прям дружба? — сомнительно поджимаю губы я.
— Ну не враждовать же. Ты ж Данькина.
«Ты ж Данькина». Ну да. Нам ещё долго предстоит вместе куковать, так что собачиться ни к чему. Хотя, наверняка, придётся. И не раз. Тем не менее моя маленькая ручка утопает в его огромной лапе. Меня тянут на себя и собственнически обхватывают за шею. — Пошли, мелкая. Выгуляю тебя перед сном и поеду домой. В мокрых бутсах не очень кайфово киснуть.
Опускаю глаза на его берцы и… ТОЧНО! Одежду то высушили, но обувь за такой короткий срок просохнуть бы не успела. Ему, наверное, реально не прикольно ходить и хлюпать.
— Заболеешь, — замечаю я, пытаясь понять, как отношусь к новому уровню наших отношений: приятно ли мне находиться под «его крылом» или не очень. Подумав, прихожу к выводу, что приятно. А вот обращение «мелкая» шкрябает. Понимаю, для него шесть лет, вероятно, разница значительная, но всё же я не пятилетняя девочка. Я девушка.