К тому моменту, как оказываемся у Финского залива дождь окончательно прекращается. Забегаю в туалет, чтобы помыть руки, после чего мы сходим с дорожки на влажный песок, к валунам, обрамляющим побережье. Воздух безумно вкусно пахнет свежестью, а над головой сквозь рассасывающиеся облака пробивается радуга. Голову даже припекать начинает, так как шляпа осталась в машине. Скоро снова начнётся парилка.
— Не надо. Мокро и холодно, — тормозит меня за локоть Демьян, когда я хочу опустить тушку на один из камешков.
Тяжко вздыхаю.
— Как скажешь, папочка, — достаю их рюкзака мятую кофту с рукавами. Она там лежит постоянно — на случай внезапного похолодания. Расстилаю её на влажной от капель поверхности и демонстративно развожу руками. — Так можно?
— Можно.
— Спасибо, папочка, — усаживаюсь, подобно послушной отличнице складывая ладошки на сведённых коленях. Сижу с задранной головой, разглядывая светлеющее небо, а Игнатенко стоит рядом. Куда смотрит — не знаю. Я с этого ракурса его не вижу. Тишина. И комары летают. Гады. Повылезали от сырости. — Турум-пурум-пурум, — прицыкиваю, выковыривая из зубов застрявшую вату и разглядывая бродящую неподалёку чайку. — Хорошо молчим. Душевненько.
Слышу, как напротив меня присаживаются на корточки.
— Так задавай вопросы, — разрешают, поправляя мой сползший гольф. Ой. Может не надо? Только ж отпустило, а теперь опять мураши побежали. — Я же дал добро.
— Ч-что, вот прям так? — почти заикаюсь. Волнительно ведь. Особенно когда мы состыковываемся взглядами и меня начинает закручивать в приятном водовороте. — Я как-то не подготовилась.
— Другой возможности может не представиться. Пользуйся.
— Почему ты такой закрытый?
— А зачем распространяться? Ради праздного любопытства? Жизнь научила, что никому нет до тебя дела.
— Знания, приобретённые в детском доме?
— И там тоже.
— А ты… знаешь своих родителей?
— Знать — знал, но с того возраста почти ничего не помню. Сейчас только по фотографиям детали всплывают.
— То есть вы больше не виделись?
— Ну так я пока на этом свете. Мне к ним рановато.
— Ой, — до меня доходит. — Прости.
— Забей. Предупреждая следующий вопрос: авария. Мне было четыре. Из родственников есть тётка, но у неё своя семья в другом городе, и я ей был не нужен. А теперь она не нужна мне. Вот и вся история. Можешь достать платочек и промокнуть слёзы. Вы ж девочки, любите сырость разводить. А то её тут мало, да.
— Дурила. Нельзя же… — сердито пихаю его в плечо, но не договариваю, так как меня ловят за запястье. Замираю, позволяя медленно скользить по многочисленным звякающим браслетам вниз, а затем… наши пальцы сплетаются. Ну вот, новый приступ нехватки кислорода. Дышу через ноздри слишком громко и слишком палевно, но по-другому не получается.