Когда я оказываюсь в знакомой машине, грудь пронзает острая боль. Этот запах, его руки… я так хотела это забыть.
— Линдси. — Николас берет меня за руку и нежно сжимает. — Я так скучаю.
Я вырываю руку и стараюсь отодвинуться, как можно дальше. Мы смотрим друг на друга. Он с вожделением, я с ненавистью. Его взгляд проходится по моему телу, затем голым ногам и туфлям.
— Ты стала еще прекрасней.
— Говори то, зачем я здесь.
Он ослабляет галстук на шее и обращается к водителю, пультом приоткрыв стекло:
— Покатайся по кварталу, пока я не скажу, куда ехать.
— Да, сэр.
Стекло снова скрывает нас от водителя, и машина трогается с места.
— Не трать время на слова о своей любви, — говорю я.
— Ты так и не простила меня, — говорит он. — Я должен был вернуть тебя.
Я смеюсь.
— Ты думаешь, это меня уже волнует? Да я счастлива, что все так вышло. Я все знаю, Николас. О моем отце и о твоем, я даже думать боюсь, что ты принимал хоть какое-то в этом участие.
Черты лица Николаса ожесточаются, когда я это говорю. Минуту он молчит.
— Это не касается ни моего, ни твоего отца, — наконец, произносит он. — Дело в нас.
— Нет никаких «нас», — говорю я. — И никогда не было.
— Я слишком долго ждал. — Николас берет черную папку, лежащую позади него, и кладет ее мне на колени. — Если ты об этом действительно знала, то я удивлен. Как ты можешь верить этому мальчишке?
Игнорируя его слова, я открываю папку и вижу черно-белые фото, снятые со скрытой камеры.
— Ты следил, — сдавленным голосом говорю я.
— Я должен был знать, что ты в безопасности. Но ты не в безопасности.
На этих фото Иэн, Майки, Сэд и остальные ребята. На некоторых фото они в банданах, на некоторых нет. Но чем дальше я пролистываю снимки, тем больнее мне становится дышать. Эти снимки с их сделок. Я отчетливо могу видеть, как Сэд передает какому-то парню пакетик, а тот в свое время сует ему деньги в карман. На одном снимке, сам Иэн берет деньги.
Я понимаю, что это конец. Николас в своем желании вернуть меня, зашел слишком далеко.
— Какое же ты дерьмо, — шепчу я, едва сдерживая гнев внутри себя.
Он забирает снимки и аккуратно складывает их обратно в папку.
— Мальчик, который вздумал строить из себя наркобарона не подходит тебе, Линдси, — поясняет спокойно он. — Я не стану портить ему жизнь. Но…
Боль в груди становится такой невыносимой, когда я понимаю, что последует за этим «но».
— С одним условием.
Из моего рта вырывается ядовитый смешок. Николас игнорирует это.
— Оставь его и вернись со мной домой.
Я прикрываю глаза и стараюсь представить, что это сон. Но боль, которую я приношу себе, впиваясь ногтями в ладонь, убеждает меня в обратном. Все реально. Он меня шантажирует.