— Ты не знаешь, где я живу, так? — Это вылетело само собой. Какая-то часть меня обижена на него, что он даже не знает такой элементарной вещи.
Его тяжелый вздох говорит о том, что он не зол.
— Ты живешь с каким-то парнем. Скажи мне адрес, я приехал сюда только чтобы поговорить. Спокойно, — добавляет он.
— Хорошо. — Я называю ему адрес и нажимаю «отбой».
В конце концов, сколько это может продолжаться?
Я устала бояться родного отца.
* * *
Через полчаса я сижу в знакомой машине, примерно в миле от особняка Клэев, и пытаюсь заговорить первой.
— Как мама?
Его взгляд серых глаз изучает меня. Морщины на лице папы стали еще глубже. Я никогда не задумывалась над тем, как он стар. И как он пережил все то, что пережил. Были причины тому, что он стал таким. Но странно, сейчас мне не хочется этого знать. Единственное чего я хочу, это чтобы он перестал винить меня и снова стал любить. Но даже без этого, я смогу жить дальше. Теперь смогу.
— Мама волнуется за тебя.
— Но ведь с ней все в порядке?
— Да. Она в порядке.
Папин водитель остановливается недалеко от пирса Санта-Моники, и отсюда я могу наблюдать за отдыхающими на пляже. Огромное колесо обозрения стоит без движения, но я продолжаю его гипнотизировать, словно оно поедет от моего взгляда.
— Линдси. — Я оборачиваюсь на его голос. — Почему?
— Что? Ты по поводу учебы? Не знаю, может просто…
— Почему ты не рассказала о Николасе.
Вся кровь разом ударяет мне в мозг и такое ощущение, что я сейчас умру от кровоизлияния.
— Я.. — пытаясь подобрать слова, из моего рта выходят лишь непонятные звуки.
— Мне все известно.
— Как долго?
— Примерно сутки.
— Как ты узнал? — я поднимаю на него глаза и больше не отвожу их в сторону.
— Примерно двадцать три часа назад произошла странная вещь. Водитель Николаса явился в Эллиоту и объявил ему, что его сын убит черной шайкой в Лос-Анджелесе. У старика случился сердечный приступ, и он вряд ли проживет эту неделю.
Закрыв глаза, я молюсь, чтобы слезы не выдали насколько, я сейчас разбита. Мне не хочется верить во все это.
— Я знаю все, Линдси, — продолжает отец. — Всю ту историю продажи наркотиков в каком-то клубе, знаю, как умер Николас. И какую роль в этом сыграла ты.
— И что теперь? — одними губами спрашиваю я.
— Я долго думал. Твои друзья — просто кучка мальчишек, которые не заслуживают решетки. Ради тебя я сделал все, что было в моих силах.
— Что именно?
Он испытующе смотрит мне в глаза. Затем протягивает руку и заправляет выбившуюся прядь мне за ухо.
— Ты вправе злиться на меня. Не могу представить, через что тебе пришлось пройти, раз ты пришла к таким отчаянным мерам. — Его голос становится серьезнее. — Ты должна была рассказать. И это бы прекратилось.