Сглатываю и, облизнув в раз пересохшие губы, подсознанием понимаю, что он следит за каждым движением. Медленно веду взгляд вверх по обвитой венами руке, плечу, чуть расстегнутому вороту, где видно темную поросль и, наконец, останавливаю взгляд на тяжелом подбородке.
Его лицо в тени, и выражение нечитаемо, но я чувствую, что он смотрит прямо на меня, вернее, на коленки, которые показались из-под задравшегося халата.
Я стыдливо поджимаю губы, ощущая, как к щекам прилил жар, и одергиваю подол.
А Давид Маркович все ждет. Рука все так же перед моим лицом. Молчит.
Нужно подняться самой. Я могу. Но я очень хочу понять, что же это за человек.
Почему сейчас он протягивает руку помощи, смеется в компании врачей, а в другое время истязает женщин и платит им за это баснословные деньги? Может быть, я ошибаюсь? Может, он нормальный?
Кто вы? Давид Маркович.
Рука вдруг сжимается в кулак, а он резко садится передо мной на корточки, и теперь я вижу его лицо лучше в лунном свете, что любопытно заглядывает в окно.
— Кто я…
Он услышал? Я сказала это вслух?
— Тот, от которого такой мышке, как ты, лучше держаться подальше и не дразнить смелыми взглядами.
Смелыми?
— Я и не собиралась, — бурчу и отворачиваюсь, не в силах больше ощущать это давление взгляда, словно рукой нагибающего меня в коленно-локтевую.
— Охотно верю, — продолжает он на меня смотреть, ничуть не расстроенный, что я отвернулась. — Порой подсознание творит с нами страшные вещи.
Или ты творишь страшные вещи?
— С моим подсознанием все в порядке.
— Тогда почему ты все еще здесь, а не бежишь в свою норку от хищного кота?
Очень хороший вопрос, ведь все чувства кричат: беги, ведь больше всего я боюсь, что он начнет свои развратные игры прямо здесь.
Я боюсь?
— А вы почему не идете веселиться и сидите тут с серой мышью?
— Мышкой, — поправляет он. — Потому что я со своим подсознанием в ладах и четко осознаю свои желания.
— И? — возвращаю взгляд в его плен, и сердце почти останавливается, когда вижу, сколько там этого самого желания. Обжигающего. Пробирающегося под кожу. Задевающего струны души. Чего может хотеть миллионер?
Чуть не ляпнула «садист».
— Прямо сейчас — съесть одну маленькую, трясущуюся мышку, — без утайки говорит он.
Давид Маркович вдруг обхватывает мое запястье стальными пальцами, и я шумно выдыхаю.
Пытаюсь вырвать руку, но с его силой бороться бесполезно. От его прикосновения на коже почти ожог. Но и он ничто по сравнению с тем, когда он мои пальцы насильно заставляет обернуть зачехленный брюками огромный член.
Он и правда кажется почти дубиной. Каким твердым и большим он был.