И я даже на миг забываю всю безысходность своей жизни.
Порой, чтобы совсем не чувствовать себя мертвецом, нужна мелочь. Смех прекрасно подходит.
Все смеются, одобрительно улыбаются. Кроме него.
Давид Маркович не участвует в общем веселье, он внимательно рассматривает меня.
Поджилки трясутся, пока он, словно в музее, оглядывает мое тело. Легкое волнение накатывает волнами, застревая в горле, и сонная хмарь с меня мгновенно слетает.
Я стараюсь избежать тоста, но, чтобы не обидеть заведующего, выпиваю четверть бокала шампанского.
И пока я глотаю хмельной напиток, чувствую, как Давид Маркович внимательно следит за моим горлом. За тем, как капелька стекает вниз по подбородку и дальше. А может быть, мне все кажется?
Облизываю сладкие губы, чувствуя приятное покалывание в груди, и смело смотрю в ответ. Слишком смело. Не кажется.
Почему он так смотрит, почему из всех медсестер и присутствующих красивых врачей зацепил взглядом именно меня?
Совокупление взглядов разрывает звонок его телефона. Он тут же поднимается и уходит из ординаторской, приложив последнюю модель айфона к уху.
Надо не забывать, кто он и сколько он тратит на шлюх, чтобы удовлетворить свои низменные, порочные желания.
В голове шумит от пары капель шампанского. А тело наливается тяжелой негой. Надо пойти поспать, пока не рухнула прямо здесь.
Вот будет им веселье — тащить мою пьяную тушку.
— Спасибо и поздравляю, — прощаюсь я со всеми и замираю у двери, чтобы еще раз взглянуть на пустующее место.
Надо его дождаться. Нельзя оставаться с ним наедине, пусть даже в переполненной персоналом больнице.
По спине никак не прекращают отбивать чечетку мурашки, и я понимаю, что стоять здесь вечно нельзя.
Хватит трястись.
Открываю дверь. Выглядываю. Коридор пуст. Только тусклый свет мигающей лампы окрашивает пространство в теплые, оранжевые тона. А кварцевые создают приятное успокаивающее жужжание.
Один этаж, и смогу попасть в постель. Положить голову на подушку и погрузиться в сон без сновидений.
Я очень надеюсь, что он будет таким.
Прохожу на лестничный пролет и замираю.
Давид. Маркович. Боже. Стоит разговаривает по телефону, активно жестикулируя. Язык мне неизвестный. Не английский точно.
Все его крупное тело напряжено, а в голосе слышатся суровые нотки. Все внутренние инстинкты кричат: «опасность, бежать, спрятаться».
Он явно зол, и меньше всего на свете я хочу, чтобы эта злость вылилась на меня.
Пячусь назад, но вдруг оступаюсь и с вскриком падаю на мягкое место. Черт! Вот только почему-то падение оно не смягчило.
Сажусь, тру ноющий копчик и уже хочу подняться, как вижу перед собой широкую ладонь с теми самыми пальцами-убийцами.