Рука мужчины остается висеть в воздухе на уровне бабочки Хозяина, но тут же опускается.
— Если наиграетесь, то обязательно передайте мне ее контакты. Никогда ее не видел в глазах столь…
— Достаточно. Нам пора Андронов, спасибо за беседу, — отрезает Давид Маркович и кивнув Владимиру, хватает меня за запястье и тащит прочь.
— Только не портьте ей кожу, — слышу в след и пальцы на руке становятся клешнями. — Я займусь этим сам.
С этим Хозяин и потащил ничего не понимающую меня к выходу, до самого дома молчал, вводя меня этим в состояние отчаяния,
А дома только стряхнув с себя ботинки закинул к себе на плечо и понес в глубь квартиры, к той самой лакированной двери.
— Что, что случилось? Все же было хорошо. — лепечу я, пока он держит меня за задницу и открывает черные двери.
— Хорошо было несколько дней назад, когда я встретил девушку, которую хотел сделать своей, а в итоге должен показывать ее как свою шлюху, — рычит он и зайдя внутрь темного помещения, кидает меня на что-то мягкое. — Вот и объясни мне Майя, когда ты меня обманула. В больнице притворившись невинной, или в барделе?
— Я не знаю, — только и говорю я мало понимая, в чем именно он меня обвиняет и тут щурюсь, когда оказывается круглую комнату заливает желтоватый, интимный свет, в котором его глаза кажутся агатами блестящими на солнце.
— Знаешь и скажешь мне, а если нет, — он нащупывает на стене что-то длинное и перекладывает в другую руку. Сглатываю слюну вязкого страха. — Мы будем выбивать из тебя правду.
— Давид Маркович… — шепчу еле слышно, зная что сказать правду равнозначно убийству своей сестры. Я не могу пойти на это, как бы сильно не хотела признаться в том, что не шлюха, что невинная, что хочу быть просто с ним. Без условий и оплаты.
— Раздевайся, Майя. Медленно, покажи как хочешь своего Хозяина.
Это безумие. Впервые Давид думает о бабе в течение рабочего дня, и даже минет, который она делала совершенно не невинно, не помог потушить жар в чреслах.
В голове полный диссонанс, с одной стороны в глазах ее полно девственного страха, а на дне тлеющие угли желания, которые могут принадлежать, если не девственности, то девушке очень неискушенной.
Но все это стало неважным, зыбким, когда Давид обнаружил свою нимфу в банальном борделе, в ожидании, когда ее купит извращенец. Добровольно. И так же добровольно она сосала его член, заглатывая так глубоко, как порой не может обычная шлюха.
Для Давида это стало загадкой, как двоичный код в системе, который давался ни каждому.
Но именно Давид, семья которого была не слишком озабочена сыном, умел с самого детства взломать любую самую защищенную систему.