Давид конечно все узнает, моя уловка не могла удерживать плотину правды так долго. Я как вор, крала его внимание все время во Франции, отвлекала своим телом, лаской, одновременно наслаждаясь этим и стыдясь. Теперь же плотина прорвется и заставит меня захлебнуться в последствия.
Лучше всего, уйти прямо сейчас. Выбежать за дверь и скрыться. Вот только где? Он все равно придет искать меня, захочет разобраться. Захочет наказать. И ведь не страшен он, когда боль выверенная, ласка после обжигающая.
А если у него сорвет башню? А если я не смогу спасти сестру?
— Я же сказал одеваться! Майя! Чего ты туда уставилась? — спросил он меня строго и грубо, пока я так и стояла, глядя на выход, гадая, как жить дальше.
— Задумалась просто, — обернулась я с натужной улыбкой и сразу увидела, как его взгляд стал мягче, а руки сжатые в кулаки расслабились. Я невольно залюбовалась тем, как закатное солнце высвечивает его темные волосы, делая их почти рыжими, а глаза сразу становятся ярче. — Какое платье мне надеть?
— Я бы предпочел видеть тебя без всего, — тут же отвечает Давид и взглянув на закрытую дверь спальни Васи, шагает ко мне.
Поджимаю губы, скрывая улыбку, и сразу дышу чаще от его близости. Скоро, совсем скоро это будет лишь воспоминаниями.
— Мне кажется гости Мера буду против, — облизнув в раз пересохшие губы, говорю я и прикрываю глаза от сладкого натяжения в груди, когда он сам размазывает влагу пальцами.
— Я бы с удовольствием остался, и взял тебя при этом свете солнца, когда кожа твоего тела, словно мерцает изнутри, — негромко, но четко произносит он и рукой гладит щеки, спускается на шею и ниже. Ласкает холмики в декольте. — Я бы прижал твою грудь к окну, голыми сосками, чтобы холод стекла контрастировал с жаром плетки.
— О, Давид, — шумно выдыхаю, в красках представляя эту картину. — Поцелуй меня. Просто поцелуй.
Словно любишь, словно простишь. Целуй меня, словно я не шлюха, а любовь всей твоей жизни.
И нет, конечно я не произношу ничего этого вслух, но Давид все-равно, как будто понимает. Как будто принимает, как будто любит!
Целует, языком вылизывает нёбо и жадно впивается в губы, пока его руки как тиски прижимают меня к себе, вдавливают в твердое тело, в желание, что жжет даже через слои одежды.
— Сегодня снимем номер и трахнемся, как следует. — произносит он мне в шею, обжигая дыханием. — Сегодня я хочу слышать, как ты кричишь. Визжишь сначала от боли, а потом от оргазма. Ты будешь кончать рыдая, снова и снова. Для меня.
— Почему сегодня? — шепчу я вопрос и с ужасом подозреваю ответ.