Как вообще вышло, что в многомиллионном городе мы наткнулись на врача моей больницы.
Я остановилась перед выходом из зала и трусливо выглянула в проем. Он стоял у большого дорого зеркала и поплавлял воротник пиджака.
— Иди сюда, — сказал, почти не глядя на меня и взял у водителя мое легкое пальто. Я прикусила губу, сделала глубокий вдох и выпрямив спину пошла к своему палачу. Только от него теперь зависит моя судьба, только он может сделать меня счастливой или вдребезги разбить мое сердце.
Он без слов предложил мне пальто, и я всунула руки в рукава. Меня подтолкнули на выход, и я как марионетка просто переставляла ноги.
В машине стояла гробовая, гнетущая тишина, нарушаемая лишь глухим звуком мотора и свистом шин.
— Иногда, когда хочешь сделать благое дело, совершаешь непоправимое зло.
— Давид.
— Замолчи, — прервал он меня, и продолжал смотреть в окно. — Я похож на чудовище? Мучил тебя, держал насильно?
— Давид, понимаешь…
— Так почему меня отчитывают, как молокоса, что я не дал одной лживой суке не навестить сестру!
Он не кричал. Но каждое не громкое слово, как звон колокола звенел в мозгах.
— Дай мне объяснить.
Мы остановились и выглянув в окно я увидела огромный возвышающийся над городом отель.
— Сначала ты убедишь меня, что я должен тебя слушать, — проговорил он обманчиво мягко и скользнув взглядом по моим не прикрытым коленям, вышел из машины.
Мне тут же открыли, и Давид протянул мне руку, затем ее крепко сжал и повел меня через крутящиеся двери и взгляды охранников как нашкодившего ребенка внутрь. Стоило ему подойти к ресепшну, как ему сразу выдали ключ карту и пожелали спокойного отдыха.
Он продолжал молчанием давить мне на мозг и пальцами на запястье.
— Давид, давай поговорим.
— Не раньше, чем ты встанешь на колени и примешь мой гнев… если не хочешь, чтобы я вылил его на тебя другим способом, — шипел он, скидывая с плеч пиджак и усаживаясь в кресло рядом с кроватью. Напротив меня. — Не раньше, чем ты объяснишь, почему просто не попросила у меня помощи, а разыгрывала шлюху, не раньше чем ты скажешь, за каким правом копаешься в моей электронной почте!
Я смотрела в острое, гневное лицо, часто дышала и тряслась. Хотелось сбежать, но его реакции всегда молниеносные. Будет хуже. Надо просто взять себя в руки, просто сказать правду. Я понимала, да виновата, да солгала. Хочет, чтобы я приняла наказание, хочет, чтобы я приняла боль? Все, что угодно, чтобы еще хоть на одну ночь продлить возможность быть с ним.
Я расскажу, пусть не все, но я расскажу, как оказалась в клубе и стала шлюхой.