Подхожу ближе, сажусь на корточки, рассматриваю сам его раны, потом царапину на бампере и вроде с виду целый велосипед.
– Тебя как зовут?
– Костик.
– Больно?
– Нет, не больно.
– А почему плачешь?
– Я не плачу. Мужчины не плачут.
Пацан поднимает голову, смотрит большими темно-синими глазами, снова шмыгает носом, поправляя упавшую на лоб челку, а я окунаюсь в прошлое, как в ледяную воду.
– Правильно не плачут. Тебя этому папа научит? – улыбаюсь, рассматривая дальше пацана. Моя машина так и стоит на въезде во двор, перекрыв дорогу, в груди странное ощущение, некая забота и боль, словно это я расцарапал колени.
– Нет, мама.
– Как зовут маму?
– Регина, – мальчик чисто произносит каждую букву имени.
– Как? – переспрашиваю, потому что не верю в такие совпадения.
– Регина. Правда красивое имя?
– Очень.
А вот теперь он смотрит открыто, в глазах стоят слезы делая их ярче, на носу веснушки, а меня накрывает дежавю. Я вспоминал этот момент семь лет назад с Региной сотни раз, а вот сейчас мальчишка и его маму зовут Регина.
Совпадение? Или…
Это словно солнечный удар.
Если мои предположения верны, то мальчик – сын Регины, моей Регины. Не может быть, чтобы в одном доме жило их две. Или Костик совсем не с этого двора?
Все еще сижу на корточках, оглушенный услышанным, смотрю на мальчишку. Сколько ему лет? Я ничего не понимаю в детях и возрасте. Пять? Шесть? Надо подсчитать, но голова не соображает.
– Тебе правда не больно? Может, поедем в больницу.
Трогаю исцарапанные колени, слегка касаясь пальцами, боясь сделать хуже, дую на них, морщусь, сам представляя, как ему неприятно. Надо бы поднять его с асфальта, отвести в сторонку, оказать помощь, а я не могу сдвинуться с места.
– Нет, мне уже не больно. Но ваша машина поцарапана.
– Это ерунда.
– Точно? Вас не заругают?
– Нет, – смеюсь в ответ на его слова, смотрю, как Костик щурится от солнца и смешно морщит нос.
Интересно, будь у меня сын, каким бы он был?
– Ты живешь в этом доме?
– Да.
– Почему ты гуляешь один?
– Я уже взрослый.
– А где твои родители?
Все-таки помогаю ему подняться, откатив велосипед к песочнице, той самой, у которой я несколько лет назад также разглядывал исцарапанные колени Регины.
– Мамы нет дома.
– А папа? – спросил и перестал дышать.
Мальчик отряхивает футболку, шорты, не спешит отвечать, смотрит вокруг, словно кого-то ищет, а у меня замирает сердце. Этот так необычно, оказывается, оно у меня есть и я все чувствую.
– Папа, он… вот он идет.
Костик показывает на идущего к нам со стороны подъезда молодого парня, на вид ему нет и тридцати. Черная майка с огромным черепом на груди, черные шорты, сланцы. Походка очень уверенная, кулаки сжаты, по рукам узоры татуировок, короткая стрижка темных волос.