– Посиди один, я скоро, хорошо?
– Да.
Оставила Костика, прикрыв за собой дверь вышла из комнаты. Бабули не было еще дома, убежала на чаепитие к соседке. Отец был в своей комнате, ворох бумаг рассыпан по столу, он сосредоточен, спина сгорблена, пахнет лекарством.
– Папа.
Не отвечает, лишь ведет плечами.
– Пап, поговори со мной.
То, как отец отреагировал на Жарова даже я была удивлена, никогда не видела его таким. Злые и резкие слова, но каждое из них правда, приходилось закрывать Костику уши, чтоб потом не объяснять их значение.
– Я разочарован.
– Во мне?
Многие дети не оправдывают ожидания родителей, я умница и отличница оказалась не исключением. Беспроблемный ребенок, который был отрадой, наградой и радостью, разочаровал тем, что связался с врагом семьи, да еще забеременела от него.
– Нет в себе. Моя вина. Он обидел тебя? Изнасиловал?
– Конечно, нет, папа, что такое ты говоришь? Здесь нет ничьей вины, так получилось.
– Что получилось? Что он тебя соблазнил, ты забеременела, бросил, забыл, а ты страдала все эти годы? – Отец повышает голос, а у меня ком слез встает в горле. – Я же видел, как тебе было тяжело.
– Все совсем не так.
– Ты даже сейчас его покрываешь, этого мерзавца, у которого хватило наглости прийти в мой дом и смотреть наглыми глазами.
– Я не покрываю.
Не знаю, как оправдать свои действия, не могу подобрать нужные слова, потому что их нет. Отец прав, Жаров враг, предатель, стервятник, он отрекся от меня, отнял фирму отца, чтоб выжать из нее по максимуму и продать.
– Я хоть и белен, но не слепой, ты на него так смотрела, словно и не было ничего. Где твоя гордость Регина?
Гордости и правда совсем не осталось, второй раз стыдно смотреть отцу в глаза, впервые было, когда он спросил от кого я беременна семь лет назад. Снова не знаю, что сказать, лучше бы он кричал, назвал дрянью, чем вот так, смотрел и молчал осуждающе.
– Прости.
– За что мне тебя прощать? Не говори глупости, сам виноват.
– Что полюбила не того человека.
Слишком долго молчим, смотрю в окно, по щекам сами собой текут слезы, до того горькие, что обжигают кожу.
– Ну, что ты милая, не плачь, мне так больно, когда я вижу твои слезы.
Папа медленно подходит, обнимает, прижимает к себе, гладит по голове, как я недавно гладила своего сына. Но от этого ничуть не легче, я все равно предала его, семью, саму себя, вновь дала слабину и волю чувствам.
– Ты ведь сам говорил, что без любви ничего не будет, что я не должна выходить замуж за Сергея. Но как мне жить, если я не могу забыть, вычеркнуть, если я продолжаю любить не того мужчину, вопреки здравому смыслу?