Сделал вдох и снова замер, когда эта неугомонная девчонка повисла на перекладине головой вниз, а затем, извернувшись, подбросила тело вверх, ухватываясь за боковой шест ногами. Да, нервишки у меня ни к черту. Надо продумать страховочную сетку для моей сумасбродной выдумщицы. Запретить заниматься тем, что ей очевидно нравится, мне даже в голову не пришло. Но защитить и уберечь требовала вся моя сущность.
Время пробежало быстро — я вечность готов был стоять и наблюдать за любимой. Но вот она глянула на часы, засуетилась и рванула к гримерным. Если хочу поговорить с ней, то вот он — шанс. Парадный вход закрыт, так что выйти она может только через служебный. Быстро спустился, становясь у дверей так, что даже при включенном свете сразу не разглядишь. Но Инга включать освещение не стала.
Проскользнула мимо меня, даже не заметив, и вскрикнула, судорожно дернувшись, когда я коснулся ее руки.
— Мэтт!
— Инга, — прокатил ее имя во рту, словно пробуя на вкус.
Девушка выдернула руку из моих пальцев и спросила:
— Что ты здесь делаешь?
— Приехал по работе, — до меня, наконец, дошло, какое послевкусие оставило на языке ее имя, и я это озвучил, — как дела, Ириска? — и добавил, — рад, что ты вернулась.
Зря я вспомнил ее детское прозвище. В глазах девушки тут же мелькнула настороженность, и она ответила четко и отстраненно, обращаясь ко мне на «вы», чего не делала, даже когда была совсем маленькой:
— У меня все хорошо, Матиас. Разрешите пройти, меня ждёт мой парень.
При упоминании итальянца, у меня в голове помутилось. Все благие намерения, все спокойные вступления, чуть ли не заученные наизусть накануне в номере, мгновенно вылетели из головы. Схватил ее за плечи, зажимая между стеной и собой, сходя с ума от ее карамельного запаха.
— А как же я, Ириска? — сказал, борясь с искушением немедленно завладеть ее нежным ртом.
— Не называйте меня так, — и снова на «вы».
— Почему? — искренне удивился я, — тебе очень подходит.
— С чего бы? — мрачно выдала девушка, — такая же липкая и приставучая?
— О нет, такая же сладкая, — желание поцеловать упрямицу стало нестерпимым, и я перестал с ним бороться. Целовал очень осторожно, стараясь не напугать. И моя отзывчивая девочка расслабилась, открываясь.
Я не уловил момент, когда все изменилось. Просто внезапно она как будто застыла, а потом резко оттолкнула меня. Я отступил, вглядываясь в ее глаза. Уловил боль, горечь и злость. Ими же были пропитаны и ее следующие слова, которые она бросила перед уходом:
— Спасибо! Давно хотела сравнить, но Сержио целуется лучше!