Что касается брака, то изначально основанный на расчете, тот оказался почти счастливым, ибо даровал обоим именно то, чего они желали: ему финансовую поддержку, а супруге свободу, о которой она могла лишь мечтать, находясь до замужества под гнетом властного и деспотичного отца. Впрочем, пожалуй, ни один брак, нельзя назвать абсолютно счастливым, на чем бы основан он ни был. Ибо даже самые сильные чувства, рано или поздно засыпает песком времени, а слова любви, словно вензеля на дереве, что были, когда то символом той любви, сотрутся от тысяч нежных, но однообразных прикосновений. От ежедневных разочарований и разуверений, любовь разрушиться, рассыплется, исчезнет, явив на смену новый союз, основанный на чувстве, пожалуй, крепче и сильнее первого, потому что, напоминает родственную связь, связь, рожденную не нами, связь которой мы хотя и не желаем, но разорвать которую уже не в силах.
Так и между супругами Арсентьевыми после прожитых лет, где случалось всякое, и дурное и хорошее, в конце концов, воцарился мир, основанный по большей части на терпении и снисхождении, правда, с толикой раздражения, оттого что, как бы не хотелось порой в минуты разлада исправить и поменять жизнь прошлую, пришло время, когда менять ее было уже слишком поздно и бессмысленно, так как поменяв что-либо едва ли каждый из них обрел бы счастье большее, нежели то, которое имел сейчас.
Прошел почти час, а может больше, Лиза потеряла счет времени, погрузившись в свои тягостные мысли, с трудом различая чувства, обуревавшие ее, не ведая где есть любовь, а где страх. Сердцем, душой, и всем естеством, она ощущала, что он не мог поступить так, как говорил Трусов. С другой стороны его побег, и молчание, и жесты и взгляды, и многозначительные фразы, указывали, что за всем этим стоит нечто, о чем он не хотел говорить. Нечто чего он страшился, стыдился, от чего скрывался, но что неизменно догоняло его в мыслях и думах. Ей необходимо было спросить у Мейера напрямую о произошедшем. Ей нужно знать, что на самом деле заставило его подать в отставку и словно отшельнику искать успокоения в забытом и почти заброшенном именье. Она желала и страшилась ответа, но больше всего она боялась другого, она боялась саму себя. Боялась, что каков бы ни был ответ, ее чувства останутся неизменны.
Значит ли это, что не только он, но и она дурной человек? Ведь о чем бы она не узнала, она никогда ни словом, ни взглядом не выдаст его. Но и молчанье – соучастье. В голове теснились сотни вопросов без ответа. Жизнь, казавшаяся такой простой, будто прямая линия на бумаге, сделала зизгаз, а потом сойдя с ума, понеслась вскачь, не разбирая ни строк, ни полей, уходя в неизвестную даль за край листа. Как теперь разобрать, что плохо, а что хорошо? Ведь раньше было все так просто, дурной человек поступает плохо, а хороший, никогда не совершает роковых ошибок, но что если в жизни все куда сложнее? Вдруг, посреди всего это хаоса мыслей, она вдруг поняла, что ежели все, что говорил Трусов, правда, значит за столь дурным поступок будет следовать не менее страшное наказание. Она совсем не смыслила в делах закона, но даже она, человек далекий от всего этого, осознавала, что плата за столь страшное преступление будет высока. Но какова цена? Смерть? Каторга? Ее вдруг охватил такой ужас, при котором ни говорить, ни даже двигаться, будь на то необходимость, она бы не смогла. Душой Лиза готова была хоть сейчас сорваться с места и бежать к нему, сквозь лес и ночь, только лишь затем, чтобы увидеть его, убедиться, что он все еще там, что жив, что невредим.