Из сбивчивого и многословного рассказа дяди Миши, периодически прерываемого рыданиями бабушки, я поняла, что пять дней назад, утром, дядя Миша, по дороге к колодцу, обнаружил распахнутую калитку во двор прабабушки. Войдя, сначала он обнаружил пятна крови и хвост Шарика. Прабабушку он нашел на тропинке к будке туалета. Судя по следам и повреждениям, бабу Анну убил и частично объел медведь-шатун или крупный волк.
Позавчера ее похоронили. Нам не сообщили, потому что, вечером того же дня, когда дядя Миша обнаружил страшную находку, началась страшная пурга, дорогу завалило снегом, так что, следователь на вездеходе с трудом смог уехать из деревни, а ночью повалило столбы и три ближайших села остались без электричества и связи. Поэтому ни позвонить, ни отправить телеграмму было невозможно. Только вчера трактора расчистили дорогу, и дядя Миша приехал к бабушке, посчитав, что лучше будет лично рассказать бабе Тане о смерти матери.
Вечером, когда старики помянули прабабушку и дядя Миша пошел спать, я сказала:
— Бабуль, надо ехать в деревню.
— Конечно, Люда, второго числа утром и поеду.
— Бабушка, я с тобой.
— Зачем тебе, у тебя каникулы, отдыхай.
— Бабуль, я обязательно поеду с тобой, созвонимся и встретимся на вокзале, давай на второй электричке, чтоб на автобус успеть.
— Ладно, хочешь — поедем вместе.
Первого января бабушку увезла в больницу «скорая помощь». Заговора от сердечного приступа бабушка не знала, лекарств от сердечной боли дома не держала, так как уже много лет ничем не болела, кроме естественного износа организма, определяемого неумолимым возрастом.
Родителям я сказала, что уеду в деревню на несколько дней. Отцу было все равно, мама, абсолютно выбитая из колеи страшными вестями из деревни, в тревоге о состоянии бабушки и сборах передачи в больницу, как-то не сопоставила, что взрослый, с которым я на несколько дней отпросилась в деревню, и бабушка, лежащая на больничной койке, один и тот-же человек.
Так, как живем мы возле вокзала, то уехала я на первой электричке. Полтора часа до отправления ежедневного автобуса до села Ново-Бабкино, я провела в шопинге по магазинчикам на привокзальной площади райцентра, так как в Старо-Бабкино магазин сгорел еще при Советской власти, а в Ново-Бабкино цены на продукты в двух конкурирующих между собой торговых точках были высоковаты.
Нетерпеливо подпрыгивая у постреливающего выхлопом старого «ПАЗика», в ожидания окончания процесса выгрузки — погрузки нервных деревенских бабок, я внезапно почувствовала, как огнем вспыхнули мои щеки, и заломило в висках от полных дикой злобой мыслей, направленных в мой адрес. Я торопливо зашла в салон, встала на задней площадке и попыталась через грязное стекло автобуса незаметно разглядеть человека, которому я была настолько несимпатична. Толкотня в автобусе, суета на привокзальной площади, мешали мне сосредоточится. Вдруг я поняла, что молодая спортивная пара, одетая в красные импортные куртки, которые внимательнейшим образом рассматривала выгоревшие портреты передовиков железнодорожного транспорта и сельского хозяйства на стенде «Гордость Болотнинского района», еще минуту назад смотрели на меня. Я была уверенна, что никогда не видела этих людей.