Девушка, среднего роста, с короткими золотистыми прядями, выбивающими из-под белоснежной спортивной шапочки, весело улыбаясь, потянулась губами к щеке мужчины, одновременно я четко увидела ее, неестественно кошенные вправо темные радужки глаз, взгляд, незаметно шарящий по набитому автобусу. Мы встретились взглядами, она вздрогнула, резко отвернула голову, затем парочка быстро пошла в сторону вокзала. И вдруг я чуть не упала на прижатый к моим ногам клетчатый баул «мечта оккупанта», принадлежащий малознакомой бабульке из Ново-Бабкино. Над головами спешно удаляющейся парочки я с трудом различила два грязно-серых пятна, с которыми я несколько раз сталкивалась в своей жизни, при обстоятельствах, которые бы я хотела забыть. Наконец, дверь автобуса с лязгом захлопнулась, прочихавшись, ветеран пассажирских перевозок заложил широкий вираж по площади и не спеша покатил в сторону автотрассы «Сибирь». В широкое заднее стекло я рассмотрела приметную парочку в красных куртках, стоящих возле новенькой вишневой «Нивы» с приметной гроздью противотуманок на крыше. Радом с машиной стоял высокий крепкий мужчина средних лет в темной меховой куртке. Все трое смотрели на автобус.
Всю дорогу я не отрывалась от заднего стекла, пытаясь рассмотреть в плотном потоке машин, спешащих по федеральной трассе, приметную «Ниву», но ничего подозрительного не заметила. К моей несказанной радости, по лесной дороге между деревнями я шла не одна, за мной топала группа пожилых женщин, на весь лес браня власть в общем, а Пенсионный фонд России в частности.
Я долго топталась перед знакомой калиткой, казалось, что вся моя решимость осталась на лесной дороге. С трудом я смогла заставить себя взойти на крыльцо дома прабабушки, отряхнуть снег с сапог, найти ключ в щели под наличником и войти в дом.
Я тихо плакала, положив голову на клеенку кухонного стола. В доме было прохладно, в остальном все было по-прежнему. Родной мне человек, проживший в этом доме почти сто лет, проводивший на войну любимого мужа и не дождавшийся его обратно, вырастивший детей, подаривший свою любовь внукам и правнукам, внезапно ушел из жизни по прихоти какой-то твари. В доме раздавались знакомые с детства шорохи, отстукивал свой ритм маятник старых часов, казалось, сейчас прабабушка вернется с огорода и обрадовано воскликнет:
— Приехала, Людочка, сейчас я тебя накормлю.
Через пару часов, когда печь, весело потрескивая березовыми дровами, вовсю делилась своим теплом, я поняла, что идти на место гибели бабы Анны мне все равно придётся.