— Привет, егоза, что в мешке волокешь?
— Доброго здоровья вам, дядя Миша. Молот взяла в сарае, которым орехи с кедра сбивают. Вдруг в лесу зверь встретится.
— Молот колотом называют, грамотейка. Может тебе ружье дать, только медвежью шкуру мне отдашь.
— Мне ружья не надо, дяденька, я девочка и ружей боюсь. А молотом, вернее колотом, стукнуть смогу.
— Ишь какая, боевая. А, может, сирену с собой возьмешь, ей и стукнуть можно и меня вызвать, чтоб шкуру с медведя снять.
— О сирене я как-то не подумала, в следующий раз так и сделаю, а сейчас возвращаться не буду, примета плохая.
— Ладно, беги, только от деревни далеко не уходи, вон в бору покатайся, туда зверь не пойдет.
— Спасибо, дядя Миша. Кстати, насчет сирены. Каникулы заканчиваются, я завтра утром уезжаю рано, часов в семь пойду на автобус, перед уходом сирену занесу, вы ведь спать уже не будете?
— Конечно не буду, заходи. Я твоей бабушке гостинцев передам.
— Спасибо дяденька, до завтра.
Первой моей целью было местное кладбище.
Метров с тридцати у самой границы погоста, я разглядела свежее захоронение. Я сняла лыжи и мешок, медленно подошла. Рядом с могилой бабы Ани темнели еще две ямы, вырытые загодя. Я опустилась на колени перед невысоким холмиком мерзлой земли, прикоснулась рукой к сосновому кресту.
— Прости бабуля, только сейчас смогла прийти к тебе. И прости, что за меня ты приняла свою смерть лютую. Что смогла я сделала. Кого смогла — наказала.
Я долго сидела у могилы родного человека. Молилась, разговаривала с прабабушкой. На кладбище было тихо и покойно. Слезы катились из глаз, падая в снег. С каждой уроненной слезой во мне разжималась пружина, которая толкала меня вперед, не давала закрыть в страхе глаза и подставить шею этим тварям. Надеюсь, что баба Аня ушла, не держа зла на меня, и чувство вины за смерть близкого перестанет грызть меня, я смогу как-то жить дальше.
Я уходила с кладбища дальше в лес, за моей спиной остался могильный холмик с крестом, стакан с самогоном, накрытый куском серой горбушки и свеча в самодельной лампадке, чей колеблющееся на ветру огонек, надеюсь, отпугнет зло от могилы.
Так как зимой из нашей деревни оставалась проходимой только одна дорога, я побежала вдоль нее, внимательно осматривая следы. Примерно в двух километрах от деревни я увидела почти занесённый снегом сверток в лес, со свежими следами рубчатых покрышек. Я пробежалась по этому следу и метров через двести нашла место, где машина разворачивалась. От места разворота со стороны деревни шла цепочка двойных оплывших следов, как будто два босых человека шли, прижавшись друг к другу. Я заскользила вдоль следов в сторону деревни.