– Договорились, – усмехается он, как-то странно на меня поглядывая.
– А я пока разогрею тебе еды, – отвожу я глаза, а следом соображаю, что нужно его проводить: – Пойдём.
Возле ванной комнаты я быстро проговариваю Роме, что он может пользоваться любыми средствами не стесняясь, и оставив его одного, иду на кухню. Хорошенько разогреваю большие порции и первого, и второго. Необходимость действий успокаивает, но полностью волнение не проходит, потому что я слышу шум воды из ванной. Да-да, в моей ванной голый парень. Не знаю, зачем я об этом думаю. Видимо, и так недостаточно нервничаю оттого, что придётся с ним объясняться на счёт зеркала.
И почему я его не сняла, когда твёрдо решила прекратить всякое наблюдение?
Я стою у окна, наблюдая за резвящимися на детской площадке детьми, когда доносящийся из ванной шум воды обрывается. Оборачиваюсь, начиная нервничать сильней, и через минуту вижу вышедшего в коридор заметно посвежевшего Рому. Отмечаю, что он забавно смотрится в моём халате, а также то, что он не запахнут плотно, и в вырезе видна грудь. Я догадывалась о том, что у него шикарное тело, теперь и убедилась наглядно. Бедные мои нервы…
Заставляю себя поднять глаза на его лицо и встречаюсь с лукавым взглядом карих глаз. Рома, направляясь ко мне, криво улыбается и довольно выдыхает:
– Как же круто вновь чувствовать себя человеком.
– То ли ещё будет! – нервно усмехаюсь я, указывая на накрытый стол. – Приятного аппетита!
Рома замирает в метре от меня и долго смотрит мне в глаза нечитаемым взглядом, и я начинаю чувствовать, как к лицу приливает кровь.
– Судя по звуку, с машинкой ты справился, – говорю я, чтобы хоть как-то прервать эту напряжённую тишину.
– Я пока не понимаю, зачем тебе всё это, мышка, – сужает он глаза, а затем наконец садится за стол. – Но спасибо.
– Считаешь, что человек не может быть просто добрым?
– Считаю, что у всякого поступка есть свой умысел. И я обязательно разгадаю твой.
Звучит пугающе. Учитывая, что некоторый умысел у меня всё же есть…
– Ну… попробовать можешь, – нервно жму плечами, за улыбкой пряча смущение.
– Думаешь, не справлюсь? – вновь сужает он глаза, подхватывая ложку.
– Сметаны? – улыбаюсь я, уходя от ответа, и двигаю баночку по столешнице ближе к нему.
Рома усмехается и наконец приступает к еде.
А я делаю себе чай и отхожу к окну, украдкой поглядывая на него. Я обещала не задавать вопросов, но внутри всё так и зудит узнать, что у него случилось. А ещё мне необходимо придумать объяснение своей «слежке», которое не звучало бы слишком жалко. Хочется быть в его глазах не чокнутой, а нормальной. Такой, которая сможет ему понравится…