– Твоя мама отлично готовит, – хвалит Рома, переключаясь на котлеты и лукаво улыбается: – Передашь от меня спасибо?
– Обязательно, – серьёзно киваю я, понимая, что это проверка. – А твоя мама не будет ревновать из-за того, что ты хвалишь чужую?
На лицо Ромы находит тень, и я пугаюсь, ища в своих словах что-то не то.
– Не будет, – коротко отвечает он и надолго замолкает, орудуя вилкой.
Проклятье. Дурацкий длинный язык. Но что я не так сказала?
– Прости… – произношу тихо, через несколько минут.
Рома чуть хмурится и смотрит на меня:
– За что ты извиняешься, мышка? Грубым-то был я.
– Ну… Я не хотела тебя расстраивать…
– Ты меня не расстроила. Так что, проехали. Что там по поводу попробовать объяснить своё странное поведение?
Ну вот, случилось.
– Это точно необходимо? – предпринимаю заведомо провальную попытку уйти от этой скользкой темы, подхватывая пустые тарелки, чтобы отправить их в посудомойку.
– Я ведь думал, что ошибался. Думал, зеркало мне почудилось. Что это? Социальный эксперимент? Как ведут себя приматы в природе?
– Что? – удивляюсь я, развернувшись к нему лицом. – Нет. Просто я…
– Просто ты… – смотрит он выжидательно, заставляя меня краснеть.
– Мне нравилось, – выдыхаю глухо, опустив глаза в пол, – наблюдать за тем, как вы проводите время. У вас очень весело. И вы классно поёте песни под гитару.
– И всего-то? Столько ухищрений, чтобы послушать, как мы поём песенки? – слышу в его голосе недоверие. – Интернетом пользоваться не умеешь, что ли?
– Тут другое. Вас я, пусть и не всех, но знала. Так интереснее.
– А что тебе мешало просто спуститься к нам?
– Спуститься к вам? – недоумеваю я, уставившись на него. – Без приглашения?
– Всё лучше, чем подглядывать.
– Не-е-ет. Я не такая смелая.
– Потому что мышка. Как я правильно, оказывается, дал тебе прозвище. Знаешь, что не сходится? Смелость залезть в садик ты нашла.
– Только потому, что ты себя подозрительно вёл.
– Как ты узнала, что я там ночую? Вообще не вылезаешь с балкона? Совсем нет своей жизни? Всё так хреново?
Мне не нравится с какой интонацией он произносит слова. Опять эти презрение и высокомерие, что ли. И взгляд колючий, от которого так и хочется поёжиться. Не хочу, чтобы он так на меня смотрел. Обидно это.
– Представь себе, – скрещиваю я руки на груди. – Только и сижу в своей норе, грызу сыр и жду, пока появится кто-нибудь, за кем можно будет следить. Должно быть для того, чтобы однажды попасться на глаза тому, кто будет сидеть напротив с презрением в глазах. Это же безумно приятно.
– Значит, настаиваешь на скромности? – вдруг усмехается он. И взгляд меняется. Блестит уже весельем.