– Ты слышала, куда я должен тебя отвезти? Давай ты не будешь создавать проблем на мою задницу.
Закатываю глаза и, развернувшись, вновь продолжаю двигаться вперед, словно знаю, куда идти. Хотя если кудрявый молча следует за мной, значит, все верно. И мои догадки подтверждаются, когда я замечаю стоящий впереди внедорожник. Уго опережает меня, чтобы раскрыть дверь:
– Знаешь, если я когда-нибудь женюсь, то хочу, чтобы у моей невесты было такое же платье.
Я невольно опускаю взгляд, чтобы осмотреть свой внешний вид, и ужасаюсь, видя изорванный подол и кровавые пятна на ранее белоснежной ткани. Про лицо и волосы даже думать не хочется, судя по всему, выгляжу я весьма эпично.
– Какая у тебя скудная фантазия, Уго! Но так и быть, я сохраню его ради такого случая, – с иронией отзываюсь я.
Издаю болезненный стон, забираясь в салон автомобиля. И, как только опускаю на сиденье уставшее тело, растекаюсь на нем лужицей расплавленного воска, не в силах больше пошевелиться. Внезапно дверь с моей стороны распахивается, вынуждая меня дернуться в сторону. А в следующее мгновение я невольно напрягаюсь от увиденной картины: Балдо в охапку с безжизненным телом Гектора забирается в салон и заталкивает его на сиденье так, что голова заваливается на бок. Дверь с хлопком закрывается, и я тут же придвигаюсь ближе, помогая раненому принять более удобное положение.
– Гектор, ты меня слышишь? – шепчу, проходясь костяшками пальцев по измученному лицу телохранителя и бегло сканируя его встревоженным взглядом. В ответ он лишь с трудом сглатывает и дотягивается дрожащей рукой до моей, опуская ладонь на свою грудь и позволяя мне почувствовать, насколько слабо бьется его сердце. Приникаю лбом к окровавленному виску Гектора и едва сдерживаю вновь нахлынувшие слезы. – Все будет хорошо, я буду молиться за тебя. Ты еще не научил меня убивать, помнишь? Ты обещал.
При попытке повернуть ко мне голову Гектор лишь мучительно выдыхает, обреченно принимая свою беспомощность, и молча кивает. Его дыхание переходит на тихие хрипы, вынуждая мое сердце болезненно сжиматься в груди. Рядом с ним, видя его плачевное состояние, моя боль меркнет, сменяясь душевными переживаниями.
Новое громыхание дверцы нарушает наше минутное единение, и я отстраняюсь, замечая, как возле меня усаживается Балдо, а передние места занимают Уго и Рафаэль.
– Проедем через убежище, – произносит Рафаэль, испуская тихое шипение, пока устраивается в кресле. Уго не оставляет это без внимания и одаривает его укоризненным взглядом, одновременно поворачивая ключ в замке зажигания.