ДЖИА
Я ничего не отвечаю, лишь прикипаю взглядом к тому самому камину. Горло сдавливает еще сильнее от солнечного света, струящегося через окна, потому что мягкие лучи преображают это место, делая еще прекрасней. Непрошенные воспоминания предательски сталкивают в омут прошлого. Я будто наяву вижу наши лежащие на шкуре тела, обнаженные силуэты в отблесках огня. От тумана воспоминаний голова начинает тяжелеть и еще сильнее идти кругом, а дыхание вновь сбивается. Я прикрываю глаза, чувствуя себя загнанной в угол. И сделала это я сама, позволив пережитому здесь фантомным следом перекрыть доступ к кислороду. Ответственность за любое мое действие теперь лежит полностью на мне. Однако желание упасть и сдохнуть сейчас предпочтительнее, чем бороться с кем-либо, даже самой с собой.
– Эти стены все помнят, – внезапно говорит Рафаэль, заставляет меня раскрыть глаза и увидеть его с бутылкой в руках. Он тяжело вздыхает и присасывается к алкоголю как к единственному источнику жидкости. А потом, оторвавшись от горлышка, шумно втягивает воздух сквозь сжатые зубы. – Ты тоже. Верно? Тоже все помнишь, – хрипло тянет он, с громким хлопком опуская бутылку на стол, после чего берет меня в плен потемневших, практически черных глаз.
Вот только отсутствие в них блеска напоминает мне о критическом состоянии моего дьявола. И я ощущаю закипающее внутри хорошо знакомое раздражение. Он ведь нарочно привел меня сюда. Одну. Не будь Рафаэль так серьезно ранен, я бы подумала, что он специально все это подстроил. Но винить мне стоит себя. Я снова забылась рядом с ним, поддавшись образам из прошлого, а противостоять и себе, и ему в таком состоянии гораздо сложнее. Ведь сейчас мне хочется сдаться, а он воспользуется этим. Я знаю.
– Помню, – шепчу я, – только все бы отдала, чтобы забыть.
– Самообман – это слабость, Джи. Я думал, ты стала мудрее.
Хмыкнув себе под нос, Рафаэль начинает снимать рубашку, вынуждая меня следовать помутневшим взглядом по забытым тропам его татуировок. Но когда замечаю окровавленное плечо, а ниже глубокую рану в боку, желание огрызнуться на него куда-то испаряется. Столь ужасающая картина мгновенно заставляет меня напрячься от беспокойства.
И о чем он только думал, когда в таком состоянии решил идти пешком?
Еще и умничает стоит!
Разгоряченная сумбурными мыслями, я следую на кухню в надежде найти хоть что-нибудь для обработки ран.
– Ты просто идиот, что не поехал к своему Аллигатору, – бурчу себе под нос, возвращаясь обратно. Вырвав у него из рук бутылку, которую он только что взял, прямо из горла поливаю его открытую рану.