Пляж загрохотал свистом и овациями. Люди на берегу и в воде махали уплывающим лодкам руками, подбрасывали в воздух панамы и кепки и даже пританцовывали. Они ликовали. И тут уж Марчелло было совсем непонятно радовались ли они уходу шумной компании или провожали её с поддержкой, как провожают идущих на правое дело. Одна на всех, выраженная на лицах эмоция была такая, какие попугаю никогда не удавалось понять в людях. Удовольствие, изображенное ею, удивительным образом соседствовало с досадой, которая скрывалась во влажном блеске глаз и пряталась за улыбками. Сочетание это не увязывалось в мозгу какаду ни с одним объяснением. Таковое попросту не приходило ему на ум, как бы он этого ни хотел. Потому что быть попугаем не тоже самое, что быть человеком. Здесь недостаточно видеть и уметь думать над увиденным. Здесь необходимо видеть и суметь думать по-человечески о том, что видишь. А люди, как представлялось Марчелло, имеют такой склад сознания, при котором текучесть соображений перекрёстная, и видимо они, соображения, могут противоречить одно другому, поэтому и отражаются в лицах и поведении одновременно и контрастно друг другу. Таким было одно из множества предположений какаду о причине чудных людских эмоций. Запутаться в них было несложно. И он запутался.
А белоснежная яхта, озвученная возгласами пляжной толпы, вздрагивала на волнах морщенной морской поверхности и уносилась всё дальше, уходя от преследования. Катер охраны гнался за ней, хватал её криком громкоговорителя, а она всё не сдавалась и, размашисто виляя по воде, плыла к краю горизонта.
Марчелло подумал о том, что ждёт мятежный парусник там, куда он мчится- в слиянии моря и неба, на краю синей воды- и его щипнуло чувство опасности. Не там ли обитает вздыхающее волнами нечто? Не у него ли тот ищет защиты? Или может так быть, что одному какаду стало слышно присутствие неведомого существа? Он один догадался о скрытой в водах моря опасности и предвидит её, в то время, как люди ликуют, не зная, что подстерегает беглецов впереди? Если так, то беспечные обитатели яхты идут прямиком в логово спящего чудовища. Они идут к нему на всей скорости белого судна, дерзко возвещая криками и рокотом мотора о своём вторжении в его величественный сон. Безумцы! Им не укрыться от гнева разбуженного нечто, не спастись вдали от берегов! Синева уже окружила их, сжала их до маленькой хрупкой точки и вот-вот поглотит!
Какаду зажмурил глаза и сам весь сжался. По его коже колкими иголочками волнения побежал страх. Вздымая перья, он облизывал Марчелло скользким холодным языком и шептал ему жуткое описание происходящего на горизонте. Всё стало обеззвученным, и слышным был только этот назойливый голос, то ли шепчущий, а то ли кричащий слова страшного рассказа о гибели белого парусника. Вот уже накрывает его волной тёмная рука чудовища.. Вот уже ложится он на песчаное морское дно, и пятна солнечного света, кривясь под рябью воды, дрожат на нём прозрачными бликами.