Марчелло страдал. Ах, этот город, глухой к чужой боли! Из-за дождя ли он не слышит плач несчастной женщины?!
Попугай окинул гневным взглядом улицу и дома. Жители были заняты своими заботами. Безлюдная улица пустовала. В шуме дождя тихие слёзы незнакомки остались никем не замеченными.
Раздосадовано вздохнув, Марчелло нахохлился. Мокрый воздух коснулся его ноздрей прохладным запахом глициний, прибитой пыли и чего-то ещё густо-табачного с примесью шипрового одеколона. Эта последняя нота взбудоражила какаду. В ней звучало нечто знакомое и очень человеческое, запомнившееся ему когда-то своим особым ароматом. Попугай чихнул и снова осмотрел улицу и дома. Внизу, слева от клетки, на балконе третьего этажа он увидел мужчину. Тот стоял у облепленных цветочными горшками перил под дождём, без зонта, безразличный к льющейся на него воде. Едва заметив его, Марчелло сразу же вспомнил день своего приезда, клубы дыма из диковиной курительной трубки и взгляд в окно дома напротив, где в тени занавески, глядя на уходящего возлюбленного, стояла женщина. В тот день всё было по-другому. Она знала, что близкий ей человек вернётся и провожала его с лёгким сердцем, теперь же, понимая, что никогда его не увидит, прощалась навсегда.
Отчего радость всегда случается в ясные дни, а печаль приходит в дождь? Что такого есть в солнечном свете, что позволяет быть счастью? Что такого есть в дожде, отчего счастье уходит, и проливаются слёзы?
Марчелло смотрел на то, как стекает вода по волосам незнакомки и с кончиков пальцев человека на балконе. Ответы попугая на заданные вопросы опережали друг друга и витали над тем, что он видел точно суетливые птицы. Их было много. Каждый звучал внятно и разумно. И всё-таки какаду не принял ни одного из них. Все они были поверхностны. Внизу, под взглядом Марчелло происходило больше, чем печаль в дождь и даже больше, чем расставание. Останься женщина на улице в одиночестве и какаду смог бы объяснить себе многое. Однако она была не одна, пусть даже и не знала об этом. Человек на балконе был с нею вместе. И это таило в себе нечто такое, что мешало какаду считать ощущаемую печаль несчастьем. Как будто за тем, что происходило явно и причиняло страдание, скрывалось другое, несущее в себе совсем иные чувства.
Мысли попугая растягивали время. По крайней мере, ему так казалось, поскольку обдумано было многое, а произойти ещё ничего не успело. Незнакомка всё так же стояла на дороге, закрыв ладонями лицо, а мужчина на балконе по- прежнему глядел на неё, и дождь не стал тише.