Попугай хотел подумать и над этим, когда вдруг женщина отняла руки от лица и повернувшись, посмотрела вверх в глаза своему наблюдателю. Встретив её неожиданный взгляд, человек на балконе не смутился. Лишь его пальцы, вздрогнув, обозначили эту встречу. Возможно, он ждал её и может быть ждал очень давно.
Следовало ли ему заговорить с женщиной? Он мог бы это сделать. Но что нужно сказать человеку, чьему унижению и горю ты стал свидетелем? А можно ли тогда говорить?
Женщина отвернулась. Оправив с лица волосы, она посмотрела на свои босые ноги, на вымокшее платье и задумалась, но только на один миг, а затем расправила плечи и быстро пошла к двери своего дома. Уже близко к ней незнакомка ускорила шаг и вошла почти бегом, громко захлопнув за собой дверь.
На балконе человек под дождём тяжело вздохнул. Он вновь смотрел в окно второго этажа дома напротив. Женщина, должно быть, вошла в свою квартиру. Наверное она уже подошла к задёрнутой занавеси и с той стороны, незамеченная, тоже смотрела на него.
Марчелло не знал точно, что чувствовал. Ощущения от происходящего были неопределённые, путаные, однако всё же ему знакомые. Какаду уже переживал их.
В один осенний день, сидя как всегда в своей клетке между двумя монстерами, Марчелло увидел на улице человека- необычного старика в маленьком синем берете, угловатом пальто, будто с большого плеча и длинном обёрнутом вокруг шеи шарфе. Он вошёл во двор, не спеша, озираясь и как-то изучающе поглядывая по сторонам. В одной руке у старика был телефон, в который он быстро и совсем незнакомым языком говорил, в другой большой стакан, накрытый крышкой с прорезью, по-видимому наполненный кофе. Усевшись на скамью перед домом, старик закинул ногу на ногу и долго и живо беседовал с тем, кто слушал его в телефоне, а какаду, извечно страдающий от пустоты улицы, наслаждался его присутствием, наблюдая из окна. Пока шла беседа, Марчелло с жадностью разглядывал чудаковатого прохожего и до того внимательно изучал его внешность и всякое движение, что скоро начал подозревать у себя способность понимать произносимый стариком неизвестный язык. Уверенным в том, что это подозрение- истина попугай не был, но причастность к происходящему ощущал и тем был счастлив.
Вскоре, однако, старик ушёл. Это произошло неожиданно быстро. Он просто поднялся и, продолжая говорить в телефон, живо зашагал прочь.
Его уход Марчелло ощутил как несчастье. Снова оставшись наедине с собой, какаду начал страдать, а стакан с кофе, в спешке забытый стариком на скамье, стал ему в этом помощником. Попугай смотрел на него, одинокого, брошенного в суете, и чувствовал собственную покинутость особенно остро, считая боль ощущений следствием направленного на него издевательского случая. Роль забредшего во двор человека тогда виделась Марчелло исполненной окончательно. Более ничего другого он от неё не ждал, и историю со стаканом счёл завершенной.