Сослуживцы с недоумением, но вяло – всё давно уже было высказано в глаза и заглазно – обменялись короткими репликами в его адрес. А Он, не ведая, что о нём там говорят, стоял на лестничной площадке у пожарного крана, курил в одиночестве, пускал кольца дыма, лениво следил за их прихотливым полётом и думал. Даже не думал, а переживал и пытался анализировать происходящее с ним. Что бы означали все эти перескоки из одного состояния в другое? И эти: Кутя, Обжа, Паля Шестой, Крепость?
По правде, мысли его не тревожили. Во всём случившемся было много завораживающего, привлекающего необычностью и сменой надоевшей обыденности. Что-то новое в жизни. И ему пока нравилось находиться в неведении, что там будет ещё впереди. Он уже жаждал продолжения. Как иногда во сне бывает: и страшно, и интересно, к тому же знаешь, что плохого для тебя не будет, потому что всё снится, однако хорошо и спина от озноба холодеет.
Тусклый серенький день за перекурами, разговорами по телефону, за бумагами и цифрами на экране монитора стал переходить к такому же невзрачному вечеру, незаметно смежаясь с ночью. На улице пошёл сеянничек; он накинул едва осязаемую пелену на дома, на переплетение трамвайных линий и подвесной оснастки и проводов, затушевал даль улиц.
Впервые за долгие годы Он возвращался с работы домой пешком. Ноги устали быстро, заболело в боку и паху, а плечи оттянули необычайно потяжелевшие руки. Дождь смочил жидкую прядь волос, не ухваченную под шляпу, – на ней повисла капля воды, и свет, зажигаемый в окнах домов, преломлялся в ней мелкими лучиками.
Домой нередко через старый город
я возвращаюсь. Улицы мрачней
одна другой. Свет редких фонарей
в не просыхающих желтеет лужах.
Весь рабочий день Он прожил в ожидании нового перехода. Замирал на стуле – вот оно, начинается! Выходил из отдела и прислушивался. Но после двойного утреннего превращения в человека у Крепости, с ним так больше ничего особенного и не произошло.
– Пуклик, – мычал Он и жевал губами.
Вдруг это поможет понять что-либо или превратиться опять в него, в Пуклика. Повторял: – Пук-ли-ик!
Под домом, где Он жил, привольно, на весь первый этаж, раскинулся светло-оконный гастроном. Несмотря на усталость, а прошагал Он километра три, ноги сами понесли в заветный отдел, где в небольшой после рабочего дня очереди удалось перекинуться игривым словцом с мужиками, обеспокоенными его беспокойством, буркнуть кассирше название товара – взял полулитровую русской. И тут, ощутив в руке её тонкое птичье горлышко, засомневался: не от водки ли у него все эти странные видения или превращения? Не чёртики ли у него в глазах в образе Кути и всех тех, кого Он встретил у Крепости, мелькают? Слова известной песенки вспомнились походя: