– До осени женишься, – сказал он, глядя как мать обмазывает сынка елеем. Сын опомнился, поднял голову, но в глаза отцу смотреть не решился. Мать обернулась и обмерла – опять, опять у неё сына крадут.
Ночью Василь вышел из дому, сам как ночь, полетел по дороге, а за ним звёзды полетели и луна покатилась. Прохлада лицо обвивает, пальцами нежными за плечи прихватывает. Вдалеке виднеется туманное облако, лёгкое и прозрачное как видение, за ним домик, у дома сад, в саду – яблоня. Прикоснулся к знакомой изгороди – кровь к сердцу хлынула, босиком по траве прошёлся – дрожь по коже пролилась, ветви над головой нависли, дразнят плодами колдовскими – всё та же сладость к языку льнёт. Не изменилось дерево ничуть, думал Василь – такое же большое, такое же чудесное. Одного не достаёт – за мерклым окном желанного взгляда. И мечтательно, словно обращаясь к звёздному небу, напевал – а не в моём ли доме такие окна, а за ними такие глаза? Там где чудесная равнина у чудной реки, где нет грозы, дождя и тумана, где всегда светит солнце, всегда тепло, где тает снег и лёд, и птицы поют человечьими голосами, где есть всё для жизни, а для смерти нет ничего? Не в моём ли доме такие окна, а за ними такие глаза?..
– Лисса! Лисса! Гляди – идёт, идёт! – щебетали подружки, обнимая Лиссу. – Женишок! Женишок! Лисса вынырнула из объятий и поспешила к дверям. Как бы отец не вернулся, думала Лисса, отпирая засов – пусть себе катается и не видит ничего.
В палисаднике дожидался Василь. На груди у него блестела рубашка, на ногах скрипели сапоги. – Хоть бы штаны хорошие прикупил, женишок, – сказала Лисса, выйдя на крыльцо. – Ну, чего тебе?
– Тебя, – произнёс Василь и удивился, как тихо прозвучал его голос.
– Меня? – рассмеялась Лисса. Смех её цвёл дурманом и Василь не знал, как быть – презреть девицу или упасть на колени перед ней. Наконец, Лисса сошла с крыльца и приблизилась к нему – юнец упустил из груди дыханье; как же она хороша, как прекрасна… Она одарила Василя снисходительным взглядом, как вдруг протянула к нему руку. Целуй! – мелькнуло в голове юноши, – Целуй! Целуй! Едва Василь шевельнулся, сердечное желанье сгорело, как ночь в луче утренней звезды. Лисса, прекрасная Лисса – она смахнула бабочку с плеча влюблённого юнца. Он заглянул девушке в самые очи, он заметил золотой блеск там, на глубине синей воды. Мне только кажется, думал он, нет, не может быть, чтоб это только казалось! Вновь расцвёл смех прекрасной Лиссы, окна её дома раскрылись, а там корчили гримасы дурашливые подружки. Они тоже смеялись, но их смех рос как сорняк – живое и громкое оскорбление цветов, что высадила прелестным движеньем красота. – Уходи, – повторила Лисса.