— И где сейчас эти приёмные дети? — задал я ещё один вопрос, а у самого сердце бешено забилось в груди, словно собралось выпрыгнуть.
— Никто не знать, чужак. Много-много большой ночь пройти, как они уходить в опасный места, в золотой лес. Больше не возвращаться. Ты надо слушать мудрый Гаанг, старейшина, он больше знать.
— Ещё такие надписи есть где-нибудь? — поинтересовался я, делая несколько глубоких вдохов-выдохов. Ох ты ж, как разволновался при виде родной кириллицы. Словно невеста перед алтарём.
— Много посланий. По всей Эмао, везде. Почему ты так интересно, Аудрэй? Заклющёний не интересно никогда послания дети. Аурум думать — это наш язык, всегда уничтожать.
— Не переживай, я не собираюсь ничего портить в вашем святилище. — успокоил я аборигенку, после чего обратился к искину: — Шиц, что скажешь?
— Неизвестный, мёртвый язык, Кэп. В моей базе данных его нет. То, что рассказала местная — какая-то местная легенда. Среди некоши нет подобных сказаний.
— Сколько, говоришь, прошло лет, как обнаружили туманность?
— Официально туманность Альфа-1 открыта двести стандартных лет назад автоматическим кораблём-разведчиком корпорации Аурум. А уже через сто лет на рынок содружества поступили первые препараты, созданные на основе мутагена.
— Хм. А про меня известно, сколько лет я находился на той космической станции? До обнаружения, разумеется.
— Кэп, таких данных, скорее всего, нет даже в главном информационном хранилище корпорации Аурум.
— Аудрэй, скоро нужен еда, я голодный. Надо ловить току-току, и просить Эмао его жизнь.
— Не, ловить мутантов, даже фиолетовых — это без меня. — я поднял руки в отрицательном жесте. — Хочешь фиолетовую зверушку заточить, сама на неё и охоться.
— Ты давать мне острый нож? — поинтересовалась синекожая.
— Ага, восемь раз. Я тебе давать, а ты уходить, и не возвращаться. Шиц, она не загнётся, если я дам ей часть рациона?
— Нет, с ней ничего не случится, некоши могут употреблять в пищу ИРП без вреда для здоровья.
— Слава Бахусу. — обрадовался я. — Слышала, страдалица? Сейчас накормлю тебя вот такенной вкуснятиной. И убивать никого не придётся. Здорово, правда?
— Ваш трава невкусный. Как вообще мужчин может есть такой гадость? Бе! — девушка забавно сморщила лицо, словно во рту у неё была крупная долька лимона. — Но я согласна, давай свой трава.
Вскрыв клапан одного из боковых карманов на рюкзаке, я извлёк початую бутылку с витаминизированным напитком, и упаковку рациона. Вскрыв её, переломил пресованный пищевой концентрат пополам, и одну часть протянул девушке: