Первым само собой слетело то самое:
— Вы блять постеснялись бы…
Дальше Агата попыталась сбежать, и почему-то безумно важно стало ее удержать. Хотя бы так добиться разговора. Хотя бы чего-то от неё добиться.
Но Гаврила снова влез своим благородным:
— Отпусти ее…
И Косте захотелось сильнее сжать тонкое запястье, чтобы потом вытрясти: «что он блять должен сделать…».
А в ответ получить привычное: «отъебаться».
С минуту следить, как Агата убегает, а потом переводить ошалелый взгляд на Гаврилу.
Который сначала тоже смотрит ей вслед, потом на свои руки…
— Ты такой долбоеб, Костя Викторович… — После чего произносит, вскидывая взгляд на вроде как шефа… — Такой долбоеб…
И повторяет, будто бы восторженно даже.
Встает, прячет руки в карманах, продолжает улыбаться, оглядывая его с ног до головы…
За что, конечно же, получает.
Кулаком по лицу.
Несомненно, достаточно ощутимо.
Гаврилу разворачивает, Костя стряхивает руку… Видит, что «утешитель» держится за подбородок, стирает кровь с губы…
Выравнивается снова, толкает Костю в плечи…
— Она беременна, придурок, а ты ее за руки хватаешь! Ты ее, блять, как мартышку цирковую людям показываешь. Ты тупой вообще или слепой?! Я, блять, заметил, а ты — нет! Ты с ней живешь нахер! Живешь! Ты, сука такая, нервы ей делаешь. Ты вообще понимаешь, что она таблетками упиться хочет? Довел? Рад? Всё по плану? Сопротивление почти преодолено? Ты и слепой, и тупой, Костя. Совсем слепой и тупой… И знаешь, что? Я очень злился на тебя за то, что ты так Полину подставил. Присралось тебе, видите ли, в любовь поиграть. Не смог себе в удовольствии отказать. Из-за тебя она за мудака выскочила. Сама не смогла организовать личную жизнь — папку опозорила типа, вот он её мудаку и отдал последнему. А теперь думаю… Так может фартонуло наоборот? Потому что вот же он — последний… — Гаврила ткнул Костю пальцем в грудь. — Вот же, сука, последний… Если ты так уничтожаешь ту, которую любишь вроде бы… Ты бы Полину угробил мне.
— Беременна?
Гаврила сказал много, а Костя отфиксировал одно. Отфиксировал и завис. И позволил… Наверное, поэтому. Слушал, как пришибленный, через гудящую в ушах кровь… А потом повторил то единственное, что и вышибло.
С прищуром смотрел на Гаврилу, который тяжело дышал, по-прежнему чувствуя себя очень злым. Справедливо, наверное. Но Косте… Пох.
Друг сначала просто смотрел, потом головой замотал, усмехнулся, фыркнул, с этой же усмешкой поднял взгляд Гордееву на лицо…
— Прикинь, беременна. А ты её уничтожаешь. На колени, говорит, встану, только помоги от ребенка избавиться. Нельзя от тебя рожать. Нельзя, сука. Понимаешь вообще? Ты понимаешь, до чего её довел? Ты хоть что-то в этом мире понимаешь? Ты, Костя, себя хоть понимаешь? Что ты творишь? Что ты нахуй творишь?