Он идет, чтобы вынести ей новый приговор.
Он теперь всё знает.
Он теперь захочет поиграть в папочку.
Он теперь глаз с неё не спустит.
Она теперь заложница навечно…
И всё это для нее смерти подобно.
Костя действительно вошел в комнату без стука.
Просто толкнул недозакрытую дверь, остановился где-то между ней и кроватью.
Опустил взгляд, уперся руками в бока…
— Агат, давай поговорим…
Обратился, а она только и могла, что замотать головой, продолжая плакать…
— Пожалуйста, Замочек… Ты выслушай меня, я тебя выслушаю… Тебе волноваться нельзя… Тебе к врачу надо…
Чувствовалось, что Костя нервничает, но пытается говорить спокойно, чтобы не напугать что ли…
Но для Агаты это — ни о чем.
Она снова мотает головой, снова плачет, вжимаясь в Боя сильнее…
— Агата, пожалуйста… Я обещаю тебе…
Костя сделал шаг к ней, Агата отняла руки от собачьей шеи, выставила вперед, замотала головой сильнее. Не выдержала бы, если он приблизится.
Ей хватило унижения, когда она рыдала той ночью у него на глазах. Сколько топтаться-то можно?
— Агата…
С каждым новым обращением голос Кости звучал всё тише. Но это не помогало.
Агата не хотела его к себе подпускать.
Это чувствовал Костя. Это чувствовал Бой.
Первый попытался сделать ещё один шаг, второй повернул голову, зарычал. Сначала просто, дальше — оголяя зубы.
— Я ничего не сделаю, я поговорить хочу…
Костя и сам не сказал бы, к кому обращается — к жене или псу.
Но следующая попытка приблизиться закончилась тем, что Агата подтянула колени к груди, пряча лицо в локтях, а Бой развернулся, становясь на хозяина в твердую стойку.
Сначала скалился, глядя в глаза, продолжая предупреждающе рычать, а потом сделал последнее китайское — разражаясь низким, откровенно угрожающим лаем, когда Костя собирался проигнорировать, всё же подойти.
Услышав грозный лай, Агата расплакалась сильнее, слепо отодвигаясь ближе к стене, а Костя почувствовал прилив злости.
— Место, блять!
Рявкнул на собаку, но Бой оскалился сильнее. Он сделал свой выбор. Он всё прекрасно понимал.
Даже пёс все прекрасно понимал, а он…
Чувствуя, что разрывает, Костя выдохнул шумно.
— Не плачь, пожалуйста… Агат… — шепнул, глядя на нее с просьбой. Так же говоря… — Пожалуйста… Я ухожу, я тебя не трону больше… Я просто хочу, чтобы мы поговорили с тобой…
Агата не перестала плакать, и посмотреть на него то ли не рискнула, то ли не захотела. Видно было, что мотает головой. Ясно было, что хочет одного: чтобы он ушел.
И если он этого не сделает… Дело не в том, что на него бросится собственный пёс. Дело в том, что она убедится: каждое его слово сейчас — тоже ложь.