Я не слишком сильная, но обычно стараюсь не давать волю пустым слезам. Какой от них толк. Но сейчас, поймав взгляд спешащей мимо женщины — взгляд осуждающий, даже брезгливый, просто не могу сдержать рыданий.
Выбросили из машины словно уличную девку! Как же это унизительно!
Опустившись на корточки, собираю с земли рассыпанную косметику и плачу, размазывая тушь по мокрым щекам.
Кто эти люди? Откуда они знали Гену или даже не так — откуда он знал их?
Почему они пришли именно ко мне и именно сейчас?
Завтра… Где я возьму до завтра такую огромную сумму? Вернее, где я вообще возьму столько денег? Пятьдесят тысяч долларов! Даже если Илья переведет мне те тридцать, это все равно ничтожно мало!
Откуда я достану остальное и еще так быстро?
Мне даже реально нечего продать! То, что могла, я уже продала и… потратила на Гену.
У меня и раньше закладывалось сомнение, хорошо ли я его знаю. Да, я гнала от себя эти мысли — я была влюблена, он сделал мне предложение, но где-то в глубине души точил червячок, что все получилось слишком быстро, слишком уж идеально. Я ругала себя за подобные домыслы и злилась на Стасю, которая называла его «мутным», но теперь, сидя под проливным дождем, собирая из лужи свои вещи я не могу не задуматься вновь — так ли хорошо я успела его узнать?
Почему эти люди появились именно сейчас? Ведь Гена уже полгода как считается официально погибшим и если они так легко нашли меня, не знать, что его давно нет в живых они не могли.
Чего они ждали целых шесть месяцев?
В любом случае, какая разница. У них мой паспорт и наверняка они знают, где меня искать. А я о них не знаю ничего, мне даже в полицию не с чем пойти, только у виска покрутят.
Поднимаю телефон и вижу, что экран покрылся мелкой сеточкой трещин. И вроде бы такая мелочь — какой-то телефон — но именно он стал последней каплей, чтобы слезы обиды превратились в рыдания.
Без денег, без паспорта, под дождем и без связи…
Смахиваю с разбитого экрана капли и звоню тому единственному, кто может мне сейчас помочь.
— Я слушаю.
На заднем фоне легкая музыка, какие-то голоса.
Стыдно. Но кроме него мне действительно больше некому помочь.
Подавив всхлип, стараюсь сделать голос как можно более бодрым:
— Илья, у меня тут… небольшие неприятности. Не мог бы ты забрать меня? Я тут на остановке, улица Калужская, — и тут же, словно оправдываясь: — Я бы добралась сама и не стала тебя беспокоить, но так вышло, что я осталась совсем без денег… У меня даже на маршрутку нет.
— Без денег? — в голосе настороженность. — Тебя что, ограбили?
— Ну… — дергаю плечом и честно пытаюсь продолжать держать хорошую мину, но… снова скрываюсь на рыдания. — Да-а… У меня отобрали сумку, кошелек и паспорт.