Я думаю, сказал он, сегодня ночью мы разобьем собственный лагерь. Мне говорили, что день или два нам не будут встречаться ни поселки, ни замки.
Но один из них все же находится где-то поблизости, возразила она, и уж его владелец не преминет заполучить нас в свои сети.
Что ж, придется предложить ему стать нашим гостем и поскучать с нами под лунами. Это внесет в его жизнь некоторое разнообразие.
Это не оскорбит его?
Нет, если приглашение сделаю я, со всем присущим мне обаянием.
Ах, сказала Вэньи, лаская его взглядом, ты все-таки неисправим. Он поцеловал свою ладонь и приложил ее к щеке спутницы.
Благословляю тебя и весь твой род, дитя мое! Вэньи напряглась и побледнела.
Никогда, сказала она звенящим от ярости голосом, слышишь, никогда больше не шути со мной так.
Вэньи! Он попытался обнять ее. Она уклонилась так резко, что зубы ее клацнули. Растрепавшаяся коса колыхнулась на узких плечах. Она ударила пятками кобылку, и та, удивленно хрюкнув, дернулась в сторону. Эсториан хотел поддержать Вэньи, но она опять увернулась, и взволнованные сенели заскользили вниз по крутому склону, с трудом удерживая равновесие. Когда дорога выровнялась, Вэньи вновь обрела дар речи, но голос ее все еще дрожал.
Я не корова и не деревенская плодовитая дурочка. Я не могу подарить тебе ребенка до тех пор, пока мое Странствие не закончится. Зачем ты обижаешь меня? Вэньи была права, он сморозил глупость, но гордость мешала ему признать это. Он усмехнулся и холодно произнес:
Твое Странствие это также и мое Странствие. Я думал, ты понимаешь.
Ты отмечен милостью Небес. Слова давались ей с трудом, но она все же не собиралась уходить от разговора. Ты император, и твое Странствие может считаться во всех отношениях приятным.
Если исключить из него Асаниан, язвительно заметил он. Вэньи призадумалась, рассеянно поглаживая по холке свою кобылку, которая, расшалившись, стала шарахаться от каждой тени. Умизан фыркнул на нее и опустил рога. Это была демонстрация высшей степени отвращения жеребца к глупой твари противоположного пола. Кобылка, прижав уши к безрогому черепу, фыркнула в ответ, но все же присмирела.
Да, сказала Вэньи наконец, запад велик и опасен. Такое Странствие достойно тебя.
В достойное Странствие я отправился бы один или с единственным компаньоном, он многозначительно посмотрел на нее и следовал бы туда, куда велят Небеса.
Разве не они ведут тебя сейчас?
Нет, выдохнул Эсториан и умолк. Дорога шла теперь вдоль реки, сквозь колоннаду мощных стволов вековых деревьев. Солнечные лучи едва пробивались сквозь пышную листву, то совсем исчезая, то ослепительно вспыхивая. Эсториан сложил ладони лодочкой и поднял их над холкой Умизана. Ему тут же стало жарко, в ушах зазвенело. Никто не умел лучше него притягивать солнечный свет. Даже маги. Он поднес ладони к лицу и зажмурился от удовольствия. Солнечная энергия проникла в него сквозь поры кожи. Он словно пил ее. Она пьянила и бодрила лучше вина. Он обычно проделывал это по вечерам, на закате, когда интенсивность светила спадала, или в зимние дни. И сейчас в сумрачном лесу ему сразу стало теплее. Ладони его пылали.