– Ты сама сказала, что я азартен, – беспечно отозвался он, внимательно следя за дорогой. Город просыпался, а мафия… мафия везла меня домой. – Но ещё я умею просчитывать ходы. Потом я пытался построить честный бизнес, хотя «Валентин» тоже честный бизнес, но за гранью морали некоторых. Хотя по факту, спрос рождает предложение. Мы не делаем ничего противозаконного. Сейчас, кроме клуба у меня некоторый процент акций в одном из крупнейших банков, часть средств до си пор крутится на бирже. Я бы хотел основать что-то ещё, но только «Валентин» привлекает меня настолько сильно, чтобы я хотел шевелиться.
– Вы могли бы добиться большего, – заметила осторожно.
– Мог бы, – легко согласился Валентаев. – Но я никогда не стану заниматься тем, что мне не по душе. Меня легко увлечь чем-то новым, но я быстро перегораю, поэтому, наверное, всегда нахожусь в поиске удовольствия.
– А мы не можем сразу перейти к стадии, когда вы уже перегорели и я вам больше неинтересна? – спросила невинно.
Валентаев бросил на меня красноречиво-жадный взгляд. Примирительно вскинула руки.
– Просто спросила.
Когда машина остановилась напротив моего подъезда, отстегнула ремень безопасности и взялась за ручку, но дверь снова оказалась заперта.
– Мы что-то ещё не обсуди…
Меня схватили за руку, резко дёрнули и довольно грубо схватили, впиваясь в мои губы жёстким поцелуем.
Удивлённо замычала, попытавшись вырваться, но руки Валентаева напоминали тиски. Порывистый, голодный поцелуй незаметно превращался в более чувственный и умелый. Валентаев пробовал. Пробовал меня на вкус.
С глухим рычанием выдохнул мне в губы и отстранился. Серые глаза лихорадочно сверкали. Я ошеломлённо моргнула и прижалась спиной к двери.
– Мы же… уговор… – пробормотала несвязно.
Валентаев ехидно усмехнулся.
– Ты не говорила, что целовать тебя нельзя, а поцелуи — это не секс, значит, договор не нарушен.
– Но сейчас не ночь, – произнесла растерянно, словно пытаюсь оправдаться.
– Колючка… – Валентаев как-то сочувственно улыбнулся, будто ему жаль меня, и провёл большим пальцем по моей искусанной нижней губе. – Ты не устанавливала временные рамки. А ночь – понятие растяжимое. Для кого-то ночь длится восемь часов: с одиннадцати вечера и до семи утра, а моя ночь начинается не раньше двух и заканчивается в полдень. До полудня ещё уйма времени…
Я испуганно сглотнула, ожидая, что мужчина потребует продолжения, ведь была совершенно не готова.
– Не делай такие глаза, ты знала, на что идёшь, а я предупреждал, игры со мной опасны… – протянул низким севшим голосом и нажал кнопку разблокировки замков. – Заеду за тобой в два, будь готова.