Не было ли у меня стрессовых ситуаций… да ты и есть ходячая стрессовая ситуация, Глеб! Очень хотелось всё это ему высказать, но, раз ничего критичного со мной не случилось, то можно отправляться домой.
— Значит, я не умираю, — приняла я информацию, не желая ничего больше обсуждать и принимая сидячее положение. — Я хочу…
— Ты останешься здесь, — заявил мне Глеб.
— Что?… — достойно ответить мне помешал вернувшийся с доктором Матвей.
Сынуля гордо нёс два стаканчика, под присмотром Анны Андреевны.
— Тебе нужно это выпить, — важно просветил меня сын, протягивая стаканчик с лекарствами и второй, как оказалось, с водой.
— Вам нужно поспать, — поймав мой взгляд, пояснила врач.
— Послушайте, я не собираюсь здесь оставаться и тем более спать, мне нужно…
— Анастасия Сергеевна, — твёрдо перебила она моё желание отправиться домой. — Я настаиваю на том, чтобы вы остались под наблюдением хотя бы на сутки.
— Но я…
— Она останется, — Глеб поднялся на ноги, обращаясь к врачу. — Анна Андреевна, не оставите нас?
— Конечно, — кивнула она, направившись на выход.
— Мне не с кем оставить Матвея, — зашипела я на Глеба, продолжая сидеть с двумя стаканчиками в руках. — Я здесь не останусь.
— Глеб со мной посидит, — заверил меня сын. — Мы это уже обсудили, мам. Он знает мультик про собаку, которая спасла девочку! Ты знаешь такой?
— Обсудили, — повторила я за ним, чувствуя, как меня заполняет отчаяние. — Нет. Не знаю.
Они уже что-то обсуждают. Вместе. Без меня.
Глупо… я понимала, что это глупо, но душу затапливала необъяснимая ревность. Матвей — только мой. Так всегда было. А теперь… а теперь они с Глебом договорились, что будут смотреть мультик про собаку.
— Настя, — Глеб подошёл ко мне, протянув руку и подталкивая стаканчик со снотворным к моему рту. — Тебе нужно поспать. Завтра утром мы тебя навестим. Да, Матвей?
— Да, — согласился с ним сын. — Врачей надо слушаться, ты сама так всегда говоришь.
Поморщившись, я выпила лекарства.
— Горькое, да? — поинтересовался Матвей, вызвав у меня подобие улыбки.
— Очень, — соврала я. — Но что делать…
— Я тоже пью горькие лекарства, когда болею, — пожаловался Матвей Глебу, со страхом попросив меня: — Я не хочу, чтобы ты болела.
— Мой зайчик, — я потянулась к нему, обняв и прижав к себе. — Обещаю, что уже завтра перестану болеть.
— Только не целуй, — отвернулся он, когда я попыталась чмокнуть его в щёку, зашептав: — Глеб же смотрит!
— Действительно, что это я, — хмыкнула я, отпуская сына и зевая.
— Отдыхай, — действие снотворного не укрылось от бывшего.
Наблюдая, как он берёт Матвея за руку и как они выходят из палаты, я заснула.