Просто не смогу.
Поэтому не стану и пробовать.
Сиенна кашлянула, сжав в кулаки руки, лежавшие на коленях.
– И сколько времени тебе нужно?
Я покачал головой, но не ответил. Вместо этого я спрыгнул на землю, обошел капот пикапа, открыл левую дверцу и подал руку Сиенне.
Она не приняла мою руку и не сделала движения выйти.
– Джетро, – прерывисто выдохнула она, – поговори со мной!
Я опустил руку и встретился с ее умоляющими темными глазами, ненавидя себя за то, что по моей вине в них поселилась печаль.
– Просто дай мне немного времени, – сказал я, заставляя себя отстраниться от происходящего.
– О чем ты думаешь?
Я попытался вдохнуть, но легкие отчего-то не слушались.
– Ты знаешь о чем.
– Ты слишком горячишься. – Она спрыгнула на землю, захлопнула дверцу и положила руки мне на плечи, пристально глядя на меня. – Нет необходимости что-то решать прямо сейчас. Можно ведь… – Она помолчала, с усилием сглотнула и проговорила треснувшим голосом: – Я понимаю, это не идеально, но мы могли бы пока встречаться тайно – всего лишь до тех пор, когда…
– Черта с два! – прорычал я.
Непроизвольный яростный отпор отозвался в теле болезненными толчками крови. На мгновение мою голову словно охватило огнем.
Ненавижу лгать. Ненавижу отрицать и притворяться.
Сиенна уронила руки, а глаза расширились от того, что она прочла на моем лице. Она хотела отступить назад, но за ее спиной оказалась кабина пикапа.
Я среагировал не просто на предложение всем солгать. За последние недели я много думал о известности Сиенны, но, похоже, проглядел самое важное. Важнее всего сама Сиенна.
Понимаете, мне не давало покоя, что она значится в бесчисленных грязных списках, вроде как у моего братца Бо, но с этим фактом я кое-как смирился. Сиенна знаменита и красива, умна, остроумна и сексуальна – логично, что к ней тянутся люди. Естественно, мужчины и определенные женщины будут ее вожделеть.
Если быть с Сиенной означает терпеть вожделение к моей женщине тысяч, если не миллионов, людей, я переживу. Хорошо, хрен с ним, никуда не денешься.
Если, конечно, эти орды поклонников не забудут, что Сиенна моя.
Возможно, моя зацикленность на ее известности делает меня узколобым пещерным человеком и неандертальцем-реакционером, но так уж обстояли дела. Как многие другие, я страдал типичными человеческими недугами вроде ревности и гордости.
Но я никогда и не претендовал на совершенство.
И ни разу не говорил, что я умный.
Будь я умным, я бы заранее смекнул, как мое прошлое может аукнуться на ее будущем.
– Какой же я болван, – прохрипел я. Лоб сам уткнулся в ладони. Я отступил от Сиенны и повернулся к ней спиной.