– Есть ведь какие-то песни, которые все знают? – Укрывая плечи пледом, предположила Катя. – Старинные, походные, которые все поют на Грушинском фестивале.
– Не обязательно старые, ты должен знать что-то из девяностых. – Миша поворочал топориком сухие дрова в огне.
– Илья, какие песни я знаю? – обернулся к Сапожникову Алекс.
Тот закашлялся от неожиданности.
«Любые, назови любые, придурок, все можно будет списать на то, что он ничего не помнит!» – взглядом показала я.
Но Сапожников лишь выпучил глазищи, копируя меня.
– Сердце?
– Что за «Сердце»? – Оживился Алекс.
Его красивые пальцы коснулись упругих струн гитары.
– Сплин – «Мое сердце». – Потерянно произнес Илья.
– Отличная песня! – Подхватил Миша. – Нужно просто напеть, и твои руки сами все вспомнят.
– Как она там начинается? – Подскочила с места Морозова.
– Мы не знали друг друга до этого лета, – тихонько начал Миша.
– Мы болтались по свету, земле и воде. – Напел Илья.
– И совершенно случайно мы взяли билеты! – Пропела Катя.
И вместе:
– На соседние кресла на большой высоте!
А припев я тоже знала, поэтому присоединилась:
– Мое се-е-ердце остановилось…
Мое сердце за-мер-ло!
Мое сердце ос-та-но-вилось,
Мое сердце за-мер-ло!
Мы рассмеялись, и птицы сорвались с деревьев в лесной глуши. А в следующий момент Алекс, вдруг опустив голову и глядя на струны, вдруг заиграл и запел:
– И ровно тысячу лет мы просыпаемся вместе,
Даже если уснули в разных местах.
Мы идем ставить кофе под Элвиса Пресли,
Кофе сбежал под Propellerheads, ах!
Он остановился и будто перестал дышать.
Его пальцы зависли над струнами и задрожали. Алекс медленно поднял на меня взгляд, и я боялась того, что в нем увижу, но его глаза были наполнены изумлением и восторгом. А еще слезами – как и мои.
Не знаю, почему я так отреагировала. Наверное, я просто не знала, какое впечатление может произвести пение дорогого для тебя человека, да еще и в такой атмосфере. Я как будто узнала его с другой стороны, услышала по-другому, и это тронуло меня до глубины души.
– Ты так красиво поешь… – Произнесла я.
И не узнала собственный голос – таким он был тихим, надломенным, пораженным.
– Я знаю эту песню… – Прошептал Алекс, качая головой.
Ему не хватало дыхания.
– Я знаю эту песню! – Вдруг радостно заорал он, оглядывая остальных.
– Конечно, знаешь. – Произнес Илья, почесывая макушку. – Еще бы, столько раз пел.
– Понятия не имею, как это возможно! – Тряся гитарой, сбивчиво прокричал Алекс. – Я ничего не помню о себе, ничего не помню о тебе, о Любе, но я знаю эту чертову песню!
– Это как ездить на велике или чистить зубы! – Воскликнула Катя. – Умение не пропьешь!