Угу. А нашему Басху такое не пассионарное поведение народа — как серпом по яйцам. Только вот деревни — это прекрасный источник мяса, молока, круп и молодых дурных парней, которых можно довольно быстро обучить стрелять из ружья и колоть штыком, чем обычно и пользуется любое уважающее себя государство. И не только оно.
Нужный нам дом был почти утоплен в холм, а камни его покрывала плесень и древность. Внутри сидел неплохо откормленный пожилой мужик с лицом, полным умеренной важности, нечёсаной бороды и тревоги.
— С чем пожа…, - начал мужик, привставая, но был молниеносно перебить нетерпеливо перетаптывающимся Михаилом.
— Ты Зарин Шнаппс? — в лоб спросил он замершего на полпути мужика, — Староста?
— Я он и есть! — всё-таки разогнулся дед, оказавшийся с немалым пузом.
— Тогда пошёл нахер отседова, — любезно сообщил Михаил оторопевшему мужику, — только сначала достань нам из подвала Эскиольда.
Выпучив глаза, местный староста испуганной мышью рванул в подвал, задрав массивную деревянную крышку прямо как молодой, а Басх, обведя нас троих ну очень серьезным взглядом своего единственного, да еще и прикрытого очками глаза, вновь попросил вести себя прилично и предусмотрительно, ибо здесь и сейчас будет твориться сугубо тонкая дипломатия. То есть — заткнитесь со скромным видом и дышите через раз.
Это было несложно сделать, так как вслед за выползшим наружу и тут же унесшимся куда-то на свежий воздух старостой из подвала медленно взошёл… эльф. Настоящий эльф. Не такой, как все местные, уже мало где чистокровные эльфы, представляющие из себя тупо человеков с заостренными и чуть вытянутыми кончиками ушей, а высоченный, худой, обряженный в нечто белоснежное и ниспадающее, с симметричным лицом, наполненным даже на мой невзыскательный вкус умом и благородством. А еще он был стар, действительно стар, настолько, что густые волосы, ниспадающие у эльфа аж до пояса, были белоснежно и однообразно седы, включая даже корни.
— Третий…, - глубоким музыкальным голосом, без естественного для такого возраста дребезжания, сказал выходец из подвальных глубин, — Так ты жив, говно собачье.
— Не твоими стараниями, древний ты овцетрах! — тут же оскалился Крюгер.
— О, добрые старые деньки, — внезапно выдал ностальгическую улыбку эльф, — Помнится, как-то раз у меня кончились овцы, а под руку попала твоя мамаша, недоносок. Хорошо, что ты не от меня…
— Эскиольд, я ж тебя сейчас покромсаю, — вызверился Басх уже всерьез, но старого эльфа это ничуть не задело.
— Кромсалка у тебя не отросла, дурень, — фыркнул он, — Думаешь, как Тарришия стала тем, кем стала? Кто её учил? Вот то-то и оно…