Марка, который вскоре тоже пришел туда, она почувствовала спиной, хотя тот молчал. От его взгляда становилось жарко, даже когда Рита его не видела.
— Пришла, чтобы спеть мне колыбельную?
Его голос был таким хриплым, таким волнующим, что у Риты начало что-то сладко зудеть внутри, будто нерасчесанный укус комара. Вот вроде и понимаешь, что не надо трогать — хуже будет, а руки так и тянутся…
— Пришла, чтобы выпить чаю.
Рита развернулась к Марку и, нагло ему улыбнувшись, села за стол с кружкой, от которой поднимался легкий пар.
— Чтобы выпить чаю со мной? — Марк сел напротив, гипнотизируя ее своими невероятными глазами.
— Чтобы выпить чаю с конфеткой, — ухмыльнулась Рита и потянулась к вазочке с карамельками. Она медленно разворачивала обёртку, прекрасно отдавая себе отчет в том, для кого она сейчас так красноречиво облизывает губы, для кого пробует языком конфету, прежде чем закинуть ее в рот, и для кого говорит протяжное «м-м-м», будто бы наслаждаясь сладостью.
— Вкусно? — бархатно скользнул по ней голос Марка.
— Да, — выдохнула Рита, и он вдруг моментально оказался рядом и впился в ее губы, раскрывая их для себя. Наглый язык ворвался в ее рот, огладил, обласкал, а потом, нежно скользнув по защёчной впадинке, вдруг забрал себе Ритину конфету.
А Марк разорвал поцелуй и, как ни в чем не бывало, сел за стол с совершенно невозмутимым видом.
— Апельсиновая, — сказал он, захрустев отобранной карамелькой. — Жаль, я больше мятные люблю. Так как насчет колыбельной, ты так и не ответила?
Марк как будто издевался над ней. Бросал вызов. И, черт возьми, очень хотелось ответить, потому что так Риту не накрывало никогда в жизни, когда хотелось одновременно и искусать до синяков, расцарапать это идеальное тело, и в то же время расцеловать его, нежно и благоговейно гладить. Ужасно хотелось победить. Но еще больше — сдаться.
Рита встала и медленно, чувствуя прикипевший к ней взгляд Марка, развязала пояс халата и позволила ему соскользнуть к ногам, оставшись в той самой пижаме. Порнографической, как ее назвал Марк.
Рита плавно провела руками по телу, натягивая шелковую ткань так, чтобы простора для воображения не оставалось, а потом ущипнула себя за соски. Марк шумно выдохнул, смотря на нее дикими глазами, и Рита вдруг тоже прерывисто вздохнула, хватая приоткрытым ртом воздух и чувствуя, как сильно колотится сердце.
В эту игру невозможно играть в одного, тут все делится пополам. И чем сильнее провоцируешь партнера, тем сильнее заводишься сам. Рита уже и забыла, как это бывает. Какое это остро щекочущее чувство, щиплющее язык, словно взрывная карамель, которую она любила в детстве.