Я напряженно сглатываю и, теряя терпение, убиваю его взглядом.
– На, почитай на досуге, – швыряет на стол папку. – История болезни Варвары Любомировой. Плюс отдельно статистика по этим клапанам, процент отторжения, смертности и прочее. Думал, к совести твоей взывать придется. А тут еще интереснее получается.
Мое сердце с такой силой в ребра врезается, словно намерилось об эту клетку разбиться к херам. Слух забивает не то чтобы шумом… Каким-то одуряющим писком затягивает и выводит из строя сразу все предохранители.
– Я – гарант ее жизни. Я, – чеканит отец, закатывая меня этими словами. – Не ты, не Тина. Никто не поможет, если эта искусственная хрень в ее сердце решит прекратить работу.
После этих слов меня разрывает. Толком не различаю деталей, когда бросаюсь на отца и яростно хватаю лацканы его пальто. Встряхиваю с такой силой, что грубая ткань трещит, а «папочка» издает череду крякающих звуков. Не помня себя, впервые в жизни леща ему отвешиваю. Да такого, что воздух звенит. Но этого слишком мало… Заслужил он гораздо больше. Я готов идти дальше, однако зачем-то после свирепой возни позволяю старику себя оттолкнуть.
Знаю, зачем. Как ни отрицаю, перечеркиваю, рву на куски – принимаю эти слова на веру. Они влетают в центр беспокойства, о котором я до этой секунды даже не догадывался, и раскидывают сгустки хаоса по всему моему организму.
Ладони дрожат. Да что там! Всего колотит.
На отца не смотрю больше. Сгребая все, что раскидало, отворачиваюсь к окну. Он же, явно довольный произведенным эффектом, как ни в чем не бывало, продолжает говорить:
– Прошлая операция семь лет назад стоила тридцать пять тысяч долларов. Сейчас может быть дороже. У тебя есть такие деньги? Вот сейчас? В любую секунду? Хотя бы тридцать пять штук у тебя будет? Я уж молчу про все побочные траты, реабилитацию, постоянные обследования.
Конченый садюга. Не способен подавить физически, измывается душевно. В каждом звуке это кровожадное самодовольство сочится. Отец меня размазывает.
– Это, черт возьми, сердце! Не какая-то ерунда. Оперировать может потребоваться экстренно. Нет денег, человек просто умирает. В прошлый раз срочности не было, и то Варвара в это время была изолирована и во многом ограничена. Как растение! Как овощ! Просто находилась в режиме ожидания, пока волонтеры собирали эту сумму. Больше двух лет! А как будет в следующий раз? Если экстренно? Ты ее не тянешь! Слышишь меня, баран? Продолжите, я умываю руки. И Тина будет делать то, что я скажу. Рискнешь жизнью девчонки, чтобы пошоркаться месяц-два? Ты, конечно, гаденыш, но не настолько же! Только я гарант! Страховка. Билет на жизнь! Не ты! Она калич, а ты ее не тянешь, – повторяет и повторяет. По кругу одно и то же. – Не тянешь, Кирилл.