Не побегу за ней. Кто она такая, чтобы я за ней, черт возьми, бегал?! Я! После того, что она сделала! Такое не прощают. Пошла она на хрен!
Чертова… Чертова… Чертова…
Бросаюсь следом.
Через орущую толпу колхозников. Через какой-то фермерский двор. Через сад. Пока не вижу белеющее в темноте платье. Ускоряюсь, слыша лишь собственное бешеное сердцебиение. Быстро настигая, обхватываю рукой поперек тела.
На мгновение притискиваю к себе. Закрываю глаза. Вдыхаю.
Один затяжной удар сердца. Безумное расширение четырехкамерной мышцы. На осколки.
Отбрасываю. Разворачиваю. Припираю к ограде из сетки. Вместе на ней качаемся, пока ловлю ладонью ее лицо и врезаюсь взглядом в глаза.
Это больше не любовь и пошлость. Это смерть и ад.
Дождь обрушивается. Не задевает. За грудиной такие молнии высекает, что кажется, армагеддон начался изнутри меня. Ныряю в ее зрачки. Как обычно, в душу прорываюсь. А вижу тот проклятый снимок и убийственные слова.
«Я все решила. Девственности больше нет…»
«Я переспала с другим…»
– Ты что натворила? Ты что, блядь, натворила?! – зверем реву, перекрикивая шум дождя.
Внутри меня громче льет. Затапливает горячей лавой. По самую макушку в ней.
– Что хотела, то и сделала! Я тебе ничего не обещала. А то, что деньги взяла, так ты сам вынудил! Я тебе сразу сказала, что отдам все. Не сейчас, но…
– Да при чем здесь деньги?! При чем, блядь, деньги, а? – слова летят одним бурным, хриплым, раздирающим горло потоком.
Любомирова вздрагивает. Ловит дрожащими губами воздух.
Не знаю, отчего ей больно. Меня душит лишь одна одуряющая мысль – она больше не моя.
– А при том, что ты мне заплатил! – орет надсадно и громко всхлипывает. – Настолько хочешь быть первым, что готов платить? Ты больной! Ты просто помешан на том, чтобы во всем быть первым! Больной!
– Да, больной! Да, хочу! Так хочу, что не просто, блядь, деньги… Я, мать твою, жизнь готов был отдать! Ты это, блядь, понимаешь? – выкрикиваю агрессивно, не в силах скрыть боль.
– Нет, не понимаю! И не собираюсь понимать. Ты все время врешь! – зажмуриваясь, лихорадочно мотает головой.
– Ты, мать твою, душу мне вырвала! Это ты понимаешь?!
Казалось бы, куда яснее?! Но Любомирова, будто загипнотизированная маньячка, упрямо вещает одно и то же:
– Нет, не понимаю! Хватит выдумывать! Моя жизнь – это не часть игры, в которой нужно побеждать, Кирилл! Вот и все… Вот и все! Оставь меня в покое теперь.
– Все? Так ты это видишь? Только это?
– А как еще?
– Если бы все было так, я бы взял твою целку еще тогда!
– Уверена, у тебя просто в тот момент другие планы сработали… И если бы не Довлатова…