— Я вижу, перспектива снова стать отцом тебя приводит в ужас. Даже подумать не могла, что реакция может быть такой!
— Твою мать! Какая беременность, когда у нас дочь всего месяц назад была в реанимации! Меня почти каждую ночь кошмары мучают! Я боюсь, что у нее сердце остановится! Ты с ума сошла, вынашивать ребенка, когда сама в постоянных нервных срывах, и я иной раз не понимаю, что у тебя на уме, потому что ты со мной не говоришь!
— Я не говорю?!.. — Елена искренне изумилась, но тон ее при этом заметно успокоился, будто она почувствовала, что уже выиграла в этом споре. — А ты пробовал со мной поговорить хоть раз, Лука?.. Мы с тобой стали как чужие, и теперь еще это… — Она брезгливо указала на выброшенные на кровать вещи.
— Ты обязана была обсудить все со мной! — вновь взревел он, но девушка лишь равнодушно скривила губы.
— Как видишь, там одна полоска. Так что обсуждать нечего.
Она принялась поспешно собирать все обратно в сумочку, затем перекинула ее через плечо и поспешно вышла из номера. Лука прекрасно знал, что найдет ее в палате у дочери, она проводила там практически все время, но не стал беспокоить. Ему и самому нужно было прийти в себя и разложить все по полочкам. Что же он творил? Рушил последнее, что между ними еще могло остаться — человеческие отношения. Следует ли ему признаться во всем сейчас, потому что она уже и так чувствует его охлаждение? Или лучше оставить все, как есть, и поговорить позднее, как и было запланировано? Ведь в таком состоянии она едва ли будет мыслить рационально… и что тогда? Он должен был до последнего сохранить эту иллюзию семьи, пока Эвита полностью не станет на ноги… Скорее всего, Елена это понимала, просто ей будет тяжело все принять.
Через пару дней они ужинали в одном из изысканных ресторанов французской кухни в Женолье, куда он пригласил жену через некоторое время после ссоры. Оба восприняли этот поход как акт примирения, тем более, что он подарил ей роскошные серьги с изумрудами, которые так шли к ее зеленым глазам. Елена была необыкновенно хороша сегодня в нежно-голубом строгом платье, которое красиво гармонировало с ее медовыми волосами. Только Лука уже оставался равнодушным. Он привык поддерживать видимость какой-то сдержанной симпатии в последнее время, и, похоже, жена к этому тоже привыкла. Желая расслабиться, оба они выпили больше, чем следовало, чего за ней уж точно никогда ранее не было замечено. Алкоголь подействовал на нее раскрепощающе, она шутила, искрила улыбками и вела себя с вызовом, будто пыталась его очаровать. От этого вдруг стало совсем не по себе… Он больше не мог лгать, не мог поступать с ней настолько подло и не хотел продолжать играть эту осточертевшую ему роль любящего мужа.