— Надеюсь, ты осознаешь, на что только что подписалась? — почти прорычал Лука ей в губы, осторожно придерживая за тонкую талию и все же сдерживая свою обычную необузданную страсть в угоду приличиям.
— Боюсь, у меня не было выбора… — выдохнула в ответ, плавясь и млея от этого пронизывающего ощущения близости и желания, от взгляда, который даже сейчас заставлял подчиняться и робеть.
— По крайней мере это ты понимаешь, — со своей обычной ухмылочкой проворчал Лука, на этот раз целуя в шею, скользя по ней губами и разворачивая жену в сторону камеры. Его ничуть не заботило, что она вся дрожит от его чересчур чувственных и откровенных прикосновений, и, возможно, эта безумная химия между ними будет заметна на снимках.
— Тебе понравилось платье? — успела шепнуть Кристина, прежде чем они вновь пошли по проходу, осыпаемые цветочными лепестками.
— Я тебе потом все скажу, — многообещающе хмыкнул он, и его пальцы чувственно прошлись вдоль ее позвоночника от затылка до талии, заставляя трепетать в предвкушении, затем скользнули по руке от плеча до запястья и крепко сжали кисть, уводя девушку в самую гущу событий, в водоворот эмоций, веселья и красоты.
О, боже… этот день захватил ее, словно чудесная сказка, которую она толком не успевала постичь и рассмотреть. В памяти отложились какие-то яркие образы, световые и цветовые пятна, звуки, лица, слова, но в целом все слилось и перепуталось… Кристина помнила, как их завалили букетами и подарками, как они выпустили в небо целую сотню белых голубей из огромной золотой клетки, чтобы жить вместе счастливо сто лет… А еще у нее отложилось, что все сегодня произнесли столько добрых слов и пожеланий, что сердце переполнялось по-детски искренней и наивной вселенской любовью. Играл оркестр, рояль, скрипка исполняла соло, потом бесподобный тенор исполнил Una furtiva lagrima[6], и эта нежная музыка лилась прямо в душу. Потом Лука сжимал ее в объятьях, и она танцевала вальс, словно летая на крыльях. Этот танец вдруг напомнил ей о том далеком дне, когда она танцевала с этим мужчиной впервые, в сущности невинная девочка, покоренная искушенным соблазнителем, тогда еще жестоким и безразличным, только забавляющимся с ней и не ведающим любви. И еще она вспомнила отца, едва сдерживая слезы оттого, что его сейчас не было с ней рядом… Он бы порадовался за нее. Возможно, теперь даже совсем по-другому отнесся бы к Луке. От осознания, что это желание никогда не сбудется, у нее щемило сердце, но все-таки она все равно была счастлива и понимала, что это правильно, что так должно быть.