— Ты работала раньше в этом доме, Эльма?
— Да, леди. Почти год до того, как…
Кипяток вдоль позвоночника. И сразу же следом — ледяной волной. И собственный голос кажется скрипучим, деревянным.
— Кто из них? Лорд Тивис, или…?
Молоденькая Эльма прикрыла глаза.
Марита. Надо идти и заниматься делами, как будто ничего не произошло, как в той, старой половинке жизни.
— Почему только две недели? — спросила Элге. — Ты говорила, отпуск два месяца, они уже прошли.
— Я приходила за расчётом, леди Элге. Госпожа…леди то есть, Бритта… она… ну, она всегда хвалила меня за работу, не хотела отпускать, но не хотела я здесь… Думала, устроюсь в другой дом, руки везде нужны.
Элге как сквозь вату, слушала тихий, бесконечно виноватый девчонкин голос, и не находила в себе сил злиться на дурочку. Кусочки мозаики под наименованием «Дорогой Мадвик как объект женского внимания» вставали каждый на свое место.
— Не вышло? — спросила Элге просто для того, чтоб её не придавило вязким, душным воздухом.
— Не взяли, даже с рекомендацией леди Форриль. Я больше месяца мыла полы в одном трактире, но это… Там посетители такие… А леди Бритта, она взяла назад сразу же.
Элге покивала, не чувствуя движения, не чувствуя ничего.
— Простите меня!
— За что?
— Если бы я только знала, что вы теперь здесь живёте, я бы ни за что…
— Ты сама к нему пришла? В самый первый раз, и потом, в последующие?
Эльма горячо замотала головой:
— Нет, нет!
Элге с усилием отскребла себя от единственной сейчас опоры, встала ровно.
— Продолжай уборку, Эльма. Я…позже к тебе зайду, сама. И… как твоё здоровье?
Девчонка поклонилась, разве что на колени не бухнулась.
— Хорошо, это — хорошо. Вы… на самом деле спасли меня, леди, а я…
Элге кивнула бездушным болванчиком и взялась за ручку двери. Марита, наверное, уже и записи свои подготовила, и чай принесла.
— Мой му…лорд Мадвик знает..?
Быстрое движение головой из стороны в сторону.
— Я никому не говорила, леди, никому! Ни леди Форриль, ни Марите, никому из прислуги.
— Я зайду позже, — повторила Элге и вышла.
В пустом коридоре она вцепилась зубами в кулак и беззвучно завыла.
Обедала в одиночестве, в столь привычной столовой на родительской половине дома. Думала, кусок в горло не полезет — но ей принесли самые любимые блюда, как чувствовали. Умопомрачительные ароматы так и дразнили обоняние, и Элге сумела отдать должное стараниям повара.
Марита истолковала её бледный вид и приступ слабости по-своему: мягко улыбаясь, полюбопытствовала, не в положении ли молодая хозяйка. Элге скрутил спазм: не так давно робкие мечты о ребёнке приносили много радости, а сейчас не в меру язвительное разошедшееся воображение подсовывало ей картины одну хуже другой — с прекрасным мужем в главной роли.