— Не отказывай… — тихо прошелестело возле её уха, и тогда она окончательно проснулась.
О да, он соскучился. Очень притягательный, очень настойчивый; Элге ответила на поцелуй, вызвав в теле мужа дрожь, и вторую волну — когда положила ладони на его спину, привлекая к себе теснее, ближе. Он совсем не возражал… Элге открыла сомкнутые веки и невидяще вгляделась в темноту, в нависающий над ней силуэт. Мадвика трясёт от вожделения, а она… До неё долетают лишь искры этого огня, совсем не затрагивая души и почти не затрагивая тела. И память, коварная память так и крутит перед ней калейдоскоп: вот мертвенно — бледная Эльма улыбается ей с подушки трясущимися губами: «Господин оказывал знаки внимания…Вот и оказал… Обычное дело…» И пятна крови на простынях, и несущие смерть тёмные узоры в девчонкином теле, и танец трав в её руках.
«Мадди вас очень любит, Элге».
Вот прямо сейчас и любит. Собирается, во всяком случае. Элге уперлась ладонями в его грудь.
— Мад!..
Он не услышал. Девушка перехватила его руку, крепко сжала запястье.
— Мадвик!
От её рассерженного шёпота он замер и приподнялся на локтях. Элге толкнула его ещё раз, сильнее, и вывернулась из цепкого плена. Он разочарованно застонал и откатился на соседнюю подушку. Элге не смотрела, всё её внимание было направлено на возвращение сорочки в приличное состояние.
— Как мне теперь со всем этим спать? — поинтересовался муж сдавленно — судя по звуку, закрыл лицо рукой.
— Я просила меня не трогать! — сердито напомнила Элге, чувствуя…что, собственно, положенного отклика на действия мужа не почувствовала.
Нацепила на себя частично сброшенное на пол одеяло, думая, что делать дальше. Попробовать переместиться на тот крошечный диванчик?..
— Ты сама не понимаешь, чего просишь!
Мад резко сел, взлохматил и без того растрёпанные волосы. Щёлкнул пальцами, зажигая один из светильников над головой. Элге скосила на него глаза: разгорячённый, страшно разочарованный, раздосадованный. Морщась, как от невыносимой боли, он кое-как сполз с кровати, отыскал халат, брошенный на банкетку в изножье. Долго возился с поясом, шипел сквозь зубы. Поднял голову и в слабом освещении комнаты нашёл взглядом её лицо.
— Ты тоже хочешь, я чувствовал. И я не понимаю, зачем глушить в себе эти желания и продолжать упиваться своей обидой.
Прежде чем Элге успела ответить, он вышел из спальни, бухнув дверью так, что слышал, наверное, весь дом.
Мад вернулся под утро, успокоившийся и притихший, забрался под одеяло, не делая больше попыток прижаться к жене. Про второе одеяло, видимо, не вспомнил. Элге удалось забыться после его ухода, но сон этот был не глубок, она то и дело просыпалась. Никакой обидой на мужа она и не думала упиваться, вот только некоторые его суждения царапали и задевали. «Если действительно любит, как уверяет, то…» С этой недооформленной мыслью Элге наконец задремала.