Серьезно, если бы не ее глупые прятки нас друг от друга, ничего этого априори не могло произойти!
— Он никогда не интересовался, — легкомысленно ведет плечом, все еще натирая столешницу.
— Маша! Он. Перепутал. Меня. С тобой, — цежу сквозь зубы. — Он не просто обо мне не знал. Он и тебя не знает! Что у вас за семья?
Разгоняюсь до злости на ни в чем не повинную сестру. Она меня даже не обвиняет пока, а я уже заранее защищаюсь.
— Я говорила тебе, — раздраженно поворачивается ко мне с тряпкой в руке. — Это никогда и не было нормальной семьей. Скорее сделка ради ребенка.
— Он так не думает!
Перед глазами вспыхивает кадр за кадром: его крепкие руки обвивают мою талию, когда я сверху, его пальцы у меня в волосах, а глаза такие туманные от страсти, что…
Господи. Спина покрывается холодным потом от скручивающегося в желудке ужаса. И желания. Он думал, я — это она.
— Я не понимаю, ты меня сейчас обвиняешь в чем-то? — тряпка со злостью летит в раковину.
— Нет, — шумно выпускаю воздух из легких. — Нет. Просто пытаюсь объяснить, что произошло, — еще один тяжелый вдох-выдох. — Все так по-дурацки сложилось…
Марсель, мои фотографии, чемодан, тебя нигде не было… я ездила на квартиру, кстати, передала Славику от тебя хук справа, — почти улыбаюсь, хотя едва дрогнувший уголок губ вряд ли сойдет за улыбку. — И в конце концов поверила.
— Что ты — это я?
— Да.
— И тебя не смутило, что он зовет тебя Машей?
— Он звал… — я сглатываю. — Марусей.
— Марусей, точно, — она закрывает глаза ладонью.
— Ты же знаешь, как люди обожают коверкать наши имена, я решила он из этих.
— Маруся — Марина, серьезно?
— А Марика — Маруся нормально? — вскипаю. — Меня называли и похуже: Марямба, Марисоль, Маринэт…
— И как вы оказались в лесу? — перебивает меня сестра.
— Миша подумал, что нам не помешает свежий воздух, — я поднимаю глаза к потолку и облизываю вновь пересохшие губы. Мы подбираемся к самой сложной части. — Что мне нужен нормальный отдых, чтобы память… вернулась, — кривлюсь на последнем слове.
— И что? Когда вернулась?
— Когда увидела тебя в дверях, — крепко зажмуриваюсь, прогоняя непрошеные видения домика в лесу, шкуры медведя и тугих мышц под моими пальцами.
Впервые за всю неделю я по-настоящему желаю избавиться от части воспоминаний.
— Марина, — выдыхает сестра и оказывается возле меня. Ее ласковые руки обвиваются вокруг меня, прижимая голову к своему животу.
Я обнимаю ее за талию и утыкаюсь носом в хлопковую рубашку — точно такую же как та, что я носила все эти дни, только персиковую. Слезы все-таки наворачиваются на глаза, когда она начинает гладить меня по голове и нашептывать: теперь я волнуюсь еще и за тебя.