– Ты никогда не был болтлив, – произнес Дженази, словив пулю в сердце, – но Раббен... Это невежливо.
Без каких-либо объяснений выпустив в бывшего товарища всю обойму, Тоттенгрибер выбросил оружие и материализовал в руке длинную стальную цепь с серповидным клинком на конце. Дженази, который до этого момента не уворачивался только потому, что на линии огня находились все еще ничего не понимающие люди, тут же сократил дистанцию, не позволяя Раббену замахнуться, и схватив его, прыгнул. И он только догадывался, что покидая городскую черту, срывает к чертям злодейский план Сигурда: тот оказался достаточно наивен, предполагая, что Дженази позволит состояться битве двух бывших Гвардейцев среди большого скопления людей.
Полет получился недолгим, длиной всего в несколько секунд, но за это время Раббен успел материализовать еще один пистолет и опустошить его магазин, всадив в тело Дженази еще десяток пуль. Дядя Юрики, одна рука которого была занята блокированием цепи с серпом, а вторая не выпускала воротник Тоттенгрибера, защититься от выстрелов не мог, но и пули, выпущенные в упор, не могли ему толком повредить. И когда они падали в лесную чащу, начинающуюся сразу за городом, Дженази с нескрываемым удовольствием размазал Раббена по стволу дерева, оказавшегося у них пути.
Старая сосна выдержала столкновение с хрупким человеческим телом, хотя ее и сотрясло от тонкой верхушки до самых корней, вниз посыпался редкий зеленый снег хвои и тоненькие веточки. Шишек не было. Глухой удар по дереву полностью заглушил хруст костей и влажный треск разрываемой плоти Тоттенгрибера; Дженази приземлился на полусогнутые ноги, оставив за собой глубокие борозды в земле и жуткую полосу из крови и внутренних органов своего противника, которые вывались из разорванного пополам туловища. В его руках осталась только верхняя половина, Раббен хрипел и вращал глазами, пытаясь ударить сломанной в двух местах рукой. Дженази, глухо зарычав, схватил его за голову и расплющил ее о толстый ствол уже другой сосны. Брызнули в разные стороны осколки черепа, мозг и капли крови, а когда бывший Гвардеец шагнул назад, по чешуйчатому стволу сползало дикое месиво из того, что осталось, таращась на него покинувшими орбиты серыми глазами, рядом с белыми вкраплениями раскрошившихся зубов.
– Какого черта, Раббен? – все еще рыча, спросил у его останков Дженази. – Привел с собой кучу дронов и стреляешь, не говоря ни слова, да еще в таком людном месте! Мы же неплохо ладили... Помнишь, я всегда говорил, что у каждого человека есть целый комплект недостатков, и твой далеко не самый худший? Бледный как смерть, носишь только черное, молчишь вечно, хрен улыбнешься и говоришь только правду – тогда я даже считал это достоинствами и, если честно, пытался немного подражать. Но сейчас ты мне совершенно не нравишься, Раббен.