Он показался мне хорошим! Он пригласил меня жить к себе. У него был симпатичный домик и своё ранчо, вдалеке от города.
Он обещал помочь мне с восстановлением документов. Я согласилась. Но только счастье длилось всего несколько дней.
Этот урод превратил меня в рабыню! Я мыла, скребла и чистила его огромный дом! Он любил поднимать на меня руку.
Он наказывал меня за плохо выполненную работу или невкусный ужин. Рассказать, как он меня наказывал?
Я отрицательно покачала головой.
Но Моника продолжила говорить. Она будто не могла остановиться. Она слишком долго держала боль, злость и ложь в себе. Сейчас её словно прорвало. Моника захлёбывалась словами…
— В наказание «хороший парень» запирал меня в подвале своего дома на двое-трое суток. Он приводил дружков, чтоб я обслуживала их. За еду. За разрешение помочиться сидя на унитазе, за разрешение помыться… Однажды я не выдержала.
Я прикончила этого ублюдка, когда он потерял бдительность.
Я сбежала с его деньгами. В большом городе было легко спрятаться, легко достать поддельные документы…
Я была шокирована рассказом сестры. Моника перевела дух и продолжила:
— Но знаешь, что, милая? От дерьма не отмыться. Когда на тебе наляпано столько дерьма, оно начинает преследовать тебя. В итоге я пришла к тому, от чего хотела убежать. Стрип…
Мужчины, считающие, что деньги могут позволить им всё. Я хотела вырваться из этого круга. Но только не с моим именем.
Только не с моей историей…
— Мне больно слушать! — всхлипнула я и попыталась обнять сестру, но она зашипела, как кошка.
Моника отошла от меня, смотря на меня как на заразу.
— Я танцевала стрип в одном клубе и обслуживала мужчин.
Иногда вылавливала мужчин на одну ночь в другом клубе. Я бывала там под видом обычной скучающей девицы, но профессионалку видно в деле, не так ли? Иногда я обчищала карманы или просто спала с мужинами за деньги. Я корчила из себя овцу вроде тебя, а в постели была секс-бомбой. Мужики от этого тащатся. Им нравится, когда ты смотришь на них глазами невинной пятилетки, а потом сосёшь, стоя на коленях, и просишь трахать в задницу почаще…
Я покачала головой. Жизнь Моники была не сладкой. Но у меня складывалось ощущение, что она плыла по этому течению. Ненавидела его и всё равно плыла.
— Ха! Осуждай меня, давай! — выкрикнула Моника. — Но когда я встретила Φрэнка Голдмана, которого зацепил мой образ невинной овцы с вечно мокрой щелью, я поняла, что нужно держаться этого образа. Твоего образа! Ему нравилось… О!.. Я неплохо играла роль.
— Нет! — перебила я сестру. — Ты сыграла меня отвратительно!