Эмилия Гавриловна, мать Маши, как она сама и представилась, уселась на диван рядом с Милочкой, сразу заняв все оставшееся пространство.
— До чего же я люблю вот такие вечера, — заулыбалась, обмахиваясь веером, в котором совершено не было необходимости в прохладном помещении, — когда все попросту, по-домашнему. Когда нет нужды обдумывать каждое слово и следить за каждым движением. Когда собираются только свои.
Людмила едва не поперхнулась, услышав вот это: по-домашнему. Подумала, да кто же вы такие, черт возьми?! Если мужчины в смокингах и дамы в вечерних платьях для вас — по-простому?! Но Эмилия, не останавливаясь ни на секунду, продолжала болтать:
— Тимур Айдарович назвал вас Милочкой?
— Да, — кивнула Людмила, — у балетных принято называть друг друга уменьшительно-ласкательными именами.
— Вы знаете, — продолжала трещать Машина мама, — меня муж тоже Милочкой зовет, — хихикнула, — когда мы наедине.
Людмила еле сдержала улыбку, таким несоответствующим показалось имя Милочка для вот этой высокой полной дамы.
— Расскажите о себе, — глаза Эмилии сверкнули любопытством. — Давно ли вы знакомы с Тимуром Айдаровичем? Какие у вас отношения с его дочерью? Есть ли у вас общие планы на будущее?
— Недавно. Хорошие. Нет, — Людмила сжала зубы, не понимая, с какой стати к ней прицепилась эта дама?! Почему позволяет себе задавать подобные вопросы малознакомому человеку?! Расправила на коленях подол платья, и принялась рассматривать один из букетиков, мечтая только о том, чтобы вернулся Тимур и спас её от этой болтливой прилипалы. Вздохнула с облегчением, увидев, как к ним идут Халфин и муж, как ей помнилось, вот этой Эмилии.
— Могу ли я похитить свою обожаемую жену? — муж Эмилии склонился над рукой толстушки и коснулся губами её пальцев. — И пригласить на тур вальса?
— Танцы, танцы, танцы! — мать Маши неожиданно легко для своего веса вскочила с диванчика. — Я уж думала, что не дождусь!
Приглушенные звуки венского вальса заполнили зал в центре которого закружили три пары.
— Что скажешь о ней? — вопрос мужа Эмилии не был слышен никому, кроме той, что танцевала с ним.
— Закрыта, собрана, умет держать неожиданный удар. Не болтлива, не заносчива и не хвастлива, — если бы Людмила Марковна услышала, какую оценку дает ей недавняя собеседница, сказать, что была бы удивлена — ничего не сказать.
Но тихий краткий ответ не был предназначен для чужих ушей, а потому, пары все так же кружили в вальсе и, казалось, были поглощены друг другом.
* * *
Венский вальс сменился медленным фокстротом, а затем — вальсом- бостоном.