— Твою мать, — говорю я тихим, тихим шепотом.
Нет слов, чтобы описать, что я сейчас чувствую. Потерянный. Безнадежный. Сломанный. Порванный. Разрушенный. Побитый. Пустой. Униженный. Выхолощенный. Узурпированный. Уничтоженный.
Слишком многое нужно понять прямо сейчас. Жена мне изменила. В день нашей свадьбы. Может быть, с фотографом. Пока я был в алкогольной коме. У него был огромный член. Она трахалась с ним. Она сосала его член. Ей это нравилось. Он кончил ей на лицо.
Я испустил долгий, медленный выдох полного поражения. Куда, черт возьми, мне теперь идти? Могу ли я отнести эти фотографии хорошему адвокату? Подать ли мне на развод? Неужели я пойду к ней на работу, ворвусь в ее кабинет и буду кричать на нее?
Или мне найти этого парня и выбить из него все дерьмо монтировкой?
Эта мысль была удивительно привлекательной.
Я двигаю мышью и пытаюсь закрыть окна, но нажимаю не на ту часть. Еще одна картинка увеличивается прямо на экране. Юля стоит на коленях, глаза блестят, губы обхватили его массивный мужской орган. Я почти слышу, как из ее горла вырывается приятный стон. Я вижу восторженную страсть на ее лице.
Она знает, что это неправильно, что не должна сосать член этого мужчины, но ничего не может с собой поделать. Она хочет его.
Во мне что-то шевелится. То, что я никогда не ожидал почувствовать в такой момент.
Мое мужское достоинство вздрагивает. Он шевелится, вспыхивая, наполняясь и пробуждаясь, когда моя кровь закипает.
— Какого хрена? — говорю я, глядя на свой пах в зачарованном ужасе, чувствуя, что моя память предает меня. Я смотрю на экран, на улыбающееся лицо Юли, на толстый член, раздвигающий ее красивые рубиновые губы и погружающийся в ее рот.
Мой член начинает напрягаться. Я знаю это чувство очень хорошо. Я хорошо знаю свою эрекцию с тех пор, как мне исполнилось тринадцать лет, когда я увидел, как соседская дочь загорает на заднем дворе. Я точно знаю, что мой шевелящийся, пробуждающийся член пытается сделать. Мне становится тяжело смотреть на образы моей изменяющей жены-шлюхи.
— Бля! — я говорю так, как будто это единственное слово, которое я знаю. Я снова встаю и хожу по комнате, не находя себе места, не в силах ни думать, ни оставаться на месте.
Я должен быть уверен. Я должен знать наверняка. Ремешок для часов и темная кожа — недостаточное доказательство.
Одна мысль пронзает меня, как молния. Я пробираюсь к ноутбуку, наклоняюсь над столом, не потрудившись сесть, и открываю другую фотографию. Ту, где мою жену трахают сзади, пока ее любовник злорадствует в зеркале.