Она была в том же белом гиматии, что и вчера, только волосы оказались не заплетены, а распущены и мощным потоком огненного золота текли по спине и плечам до пят, окутывая свою владелицу, словно плащ.
От восхищения Атрид застыл как вкопанный, растеряв все слова.
Девушка под его взглядом зарделась, как заря, потупилась и, тоже не сказав ни слова, проскользнула к колодцу, скрывшись за яблонями.
Юноша проводил ее взглядом.
Сколько чувств было в его карих глазах!
И мимолетная горечь, что девушка прошла, не подарив даже улыбки, и уважение, поскольку он уже оценил ее ум и благородство души, и печаль — ведь царь знал, что не может признаться ей, кто он, что вынужден обманывать и притворяться.
Грустно вздохнув, он вошел в дом.
Агниппа, укрывшаяся за густыми ветвями яблонь, проводила его взглядом и тоже тихонько вздохнула.
Боги, как понравился ей этот юноша!
Статный, красивый, умный, внимательный… И как он на нее смотрел!
В Египте она тоже ловила на себе полные интереса взгляды иностранных послов, но они не вызывали в ее сердце ничего, кроме раздражения, а подчас и гнева. На нее смотрели, как на товар — оценивающе… Порой просто раздевали глазами. А этот юноша, он…
Он смотрел с уважением.
Прижав ладони к пылающим щекам, Агниппа напомнила себе о гордости.
К счастью, завтракала она отдельно, в своей комнате.
На сей раз еду готовил Мена.
Поднявшись из-за стола после легкого и сытного угощенья — ячменного хлеба, козьего сыра и миски сушеных фиников, — Атрид сказал, что собирается пойти поискать работу, как и говорил вчера, и что вернется к вечеру, и с этими словами вышел из дома.
Шагая по улицам Афин и улыбаясь своим мыслям, царь не замечал ничего — ни беспорядка послепраздничной кутерьмы, ни луж, оставшихся после ночного дождя, ни даже восхода.
Все мысли его были только о золотоволосом чуде, что жило на западной окраине.
Поднявшись по широким ступеням своего дворца, Агамемнон, миновав портик, вошел в просторный мегарон, стены и мраморный пол которого начинало золотить восходящее солнце, вместе со свежим ветром врываясь в зал через просторный главный вход.
Первым, кого Агамемнон, к своему величайшему изумлению, увидел, был Ипатий.
Тот сидел на ступенях трона и хмуро смотрел на вход — осунувшийся и злой.
— Вот так встреча! — улыбнулся Атрид. — Что ты здесь делаешь, друг? Я думал, все еще спят.
— Я дожидаюсь тебя уже с час, о царь, — буркнул советник. — Дела не терпят отлагательств. Я готовился приветствовать своего владыку, когда он проснется, а Фелла сообщила мне, что ты ночью отправился на праздник в город! Я чуть с ума не сошел от тревоги за тебя, мой царь!