Царь тяжело дышал. Лоб его в свете солнца, падавшего с террасы, блестел от испарины.
— Ну, хорошо, — пробормотал он. — Пусть Эллада не поможет мне, но я не уверен, что она станет помогать и вам, несмотря на твои громкие заявления. У Агамемнона самого сейчас хлопот полон рот с персами и хеттами, что тревожат восточные полисы греков. Но в чём я не сомневаюсь, а вот ты упускаешь из виду — то, что война с Финикией — морская война. Вы не сможете противостоять нашим кораблям на ваших неповоротливых лоханках!
Нефертити с притворным сожалением покачала головой — и серьги мелодично зазвенели в такт этому движению, словно смеялись над незадачливым правителем маленькой страны.
— Это ты, Бел, упускаешь из виду, что война с Египтом — война на суше. Сильнейший диктует условия. А лучше египетских воинов нет никого в Ойкумене! И очень быстро Финикии не станет.
— Тир — это остров! Вы не сможете его взять ни приступом, ни осадой! Мы разрушим перешеек, а наши корабли всегда будут снабжать жителей едой и водой!
Нефертити только поцокала языком.
— Ах, вы разрушите перешеек! Как будто сложно построить новый. В нашем распоряжении камни и песок всего материка, а лес для укрепления дамбы растёт вокруг в изобилии. И я бы не советовала тебе рисковать, Бел… После таких трудовых подвигов наши солдаты от твоей столицы даже обломков не оставят[2].
Бел скрипнул зубами.
— Пусть так. Пусть ты возьмёшь Тир. Но наши колонии?! Это огромная сила! Они рассеяны по всему свету! Как ты завоюешь их?!
Царица только покачала головой.
— А я и не буду стараться, — спокойно ответила она. — Как только мы завоюем Финикию, ваши колонии лишатся своей опоры и постепенно придут в упадок. Они сами с поклоном придут к нам — или попросятся под защиту греческого флота.
Бел долго молчал.
С террасы задувал свежий ветер, вздымая воздушную накидку Нефертити и играя прядями пушистых волос царицы.
Кричали чайки над морем.
— Хорошо, — наконец мёртвыми губами прошептал царь. — Сегодня же я вышлю войска с приказом начальникам портов не выпускать корабли в море. Они отправятся через час. Тир закроется тотчас же. Сидона приказ достигнет в час пополудни, Библа — в четыре, а Арвада — к шести вечера. Ты довольна, солнцеподобная?
— О да, царь, — мгновенно вновь превращаясь в кроткую и почтительную красавицу, промолвила Нефертити. Она подарила Белу очаровательную улыбку — и только в глубине чёрных миндалевидных глаз таились лукавые насмешливые искорки. — Я благодарю тебя от всего сердца. Египет очень обязан Финикии. Мы выплатим вам ту сумму, которую я пообещала. Пусть это хотя бы немного окупит те убытки, что вынуждена будет понести твоя страна.